Голодная лиса в чужой забралась сад.
Вдруг перед нею Ленинград.
…С какого бока
Лиса к нему ни подойдет —
Хоть видит око, да зуб неймет.«Боевой Карандаш»
Легкую воздушную историю любви в тяжелые времена блокады Ленинграда представили 22 ноября в музейно-выставочном центре «Петербургский художник» артисты Петербург Концерта Андрей Свяцкий (баритон) и Анна Шмелева (сопрано) в сопровождении струнного «Ауэр-Квартета» в составе: Элины Друх (скрипка), Марии Топилиной (скрипка), Маргариты Елизаровой (альт) и Татьяны Тутыниной (виолончель).
На граммофон легла «Рио-Рита», прочно ассоциирующийся с мирным временем пасадобль-фокстрот. Звучание музыки, сопровождаемое мирным поскрипыванием иглы по хрупкой пластинке из шеллака, вдруг прерывается объявлением о бомбежке. Взят «крепкий орешек» Шлиссельбург, связь с большой землей оборвана, вернее осталась только Ленинградское море – Ладога, и вот звучит «Песня о Ладоге».
872 дня, 150 тыс. снарядов, 1,5 млн. погибших, 125 блокадных грамм… за жуткими цифрами иногда не видно и намека на обычную жизнь, а она была! Например, за годы блокады было зарегистрировано 15 тыс. браков. И одним майским днем 1943 года свои судьбы связали 44-летний художник Ярослав Николаев и 36-летняя актриса и диктор радио Мария Петрова. Их брак продлился долгие 35 лет, вплоть до смерти художника, ровно по числу советских рублей, которые счастливые молодожены, на обратной дороге из ЗАГСа заплатили в качестве штрафа за хождение по улице во время артобстрела.
1500 репродукторов системы радиооповещения были развешены по городу. Метроном звучал как сердце, никогда не останавливаясь, а когда начинались бомбежки биение сердца ускорялось. А в перерывах наряду с голосом Ольги Берггольц из репродукторов звучал голос ленинградского Левитана – актрисы Марии Петровой. И вот однажды, в 1942 году, когда блокадная жизнь вошла в свое тяжелое русло, и для оставшихся в городе детей возобновили детское вещание, чистый мальчишеский голос, декламирующей бойкое детское стихотворение достиг слуха теряющего силы художника, прямо на главной артерии города – Невском проспекте. «Читала Мария Петрова,» – прозвучало в конце эфира, и художник, окончательно потеряв силы, дал себе слово найти обладательницу дивного голоса, который вселил в него надежду.
А между тем в дефиците еды, спокойствия и тепла не угасала в жителях блокадного города жажда искусства. И вот звучит легкий Штраус, ария из оперетты «Летучая мышь» и дуэт Сильвы и Эдвина из оперетты «Сильва», они звучат как бы со сцены работавшего всю блокаду «напролет» Театра Музыкальной Комедии, временно переехавшего с площади Искусств в Александринку.
По городу ходят тени… как воду из почвы, вымораживает из людей тепло, заботу и любовь холод, голод и стресс. Но даже изможденным людям могло дать радость и надежду творчество. Чего стоит только «блокадный мишка на севере», нарисованный дистрофичными художниками на обороте оригинальной картинки. Без слез не взглянешь на отощавшего белого мишку – кожа да кости! Но как же сильны были люди, находившие повод для смеха в этом блок-аду.
После трех недель, проведенных в больнице, по причине дистрофии, Ярослав Николаев при помощи друзей разыскал Марию Петрову и пришел к ней в Дом Радио делать портрет. «Я помню чудное мгновенье» – звучит романс на стихи Пушкина. Но настоящее мгновенье впереди: первый набросок вышел не очень удачным, и вот Мария Петрова торопится в парикмахерскую, чтобы успеть помыть голову перед сеансом позирования у Николаева. И как спасительна оказывается эта спешка, ведь именно в минуту, когда она торопливо вышла, тяжелая бомба пробила крышу дома Радио и попала в студию, из которой велось вещание.
Прошел год со дня первого знакомства и звучит радостный Мендельсон, и вот заплатившая штраф свадебная парочка добралась до Союза Художников на ул. Герцена (Большой Морской), а там… накрыт шикарный стол: здесь стерлядь, вот икра белужья, кетовая, здесь балык, фрукты, вино… – или нет! – это отфильтрованный одеколон?! – а это что за деликатес посередине – так это же… те самые блокадные кусочки хлеба, 125 грамм – норма служащих и иждивенцев. Наваждение развеялось, свадебный стол оказался НАРИСОВАН друзьями-художниками!
«Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь», – вот слова невесты из Песни Песней. Крепка как смерть, и БЛИЗКА как смерть в случае Ярослава Николаева и Марии Петровой.
Звучит «Тема нашествия» из 7-й симфонии Шостаковича, и кажется теперь надежда окончательно обретает свой дом: еще не кончилась блокада, но уже прорвано 18 января 1943 года блокадное кольцо, и где-то уже недалеко маячит дата полного снятия блокады 27 января 1944 года.
Закономерным финалом звучит «Слушай, Ленинград» Соловьева-Седова: мир вернулся на круги своя, но звучит уже не легкомысленная Рио-Рита, а полноценное посвящение городу.
Стройная лаконичная композиция спектакля, выстроенная режиссером и исполнителем главной роли Андреем Свяцким, похожа на тщательно подобранный букет: знакомые композиции и стихи рождают незнакомые в своих оттенках и глубине чувства. И тем приятнее знать, что у всей этой истории есть и личная, семейная составляющая: бабушка Андрея актриса Александринки и театра Комедии Евгения Львовна Зингеревич (1907-2000) была ровесницей и хорошей подругой Марии Петровой.
«Ленинградский сфинкс» – так называется выставка Ярослава Николаева (куратор – Ксения Харина), проходящая сейчас в Петербургском художнике на Мойке 100. Сфинкс – хранитель тайны, но нерассказанные тайны имеют свойство «кануть в лету». Тем важнее артикуляция, проговаривание, записывание истории, а в случае с Ярославом Николаевым и его коллегами, речь в первую очередь идет об их блокадных зарисовках.
Приведем цитату из воспоминаний коллеги Николаева по цеху художника Н.М. Быльева-Протопова (1907-1986), члена группы «Боевой Карандаш»
«Приходили представители рыбаков.
– Не найдется ли среди художников желающих поработать сезон с рыбаками – ловить рыбу в Неве? Люди нужны…
И в голодном воображении – дымящаяся уха… А поесть наверняка можно будет досыта… До чего же заманчиво! Голова идет кругом…
– Как, есть у товарищей желание?
Желание, бесспорно, есть. И не малое. Но все же мы, к сожалению, вынуждены отказаться: в замыслах у всех – Ленинград. Каждый из нас видит свой долг в том, чтоб запечатлеть свой город».
История склонна к «заламыванию рук», сплошь и рядом в ней стертые с лица земли цивилизации, разрушенные памятники, сломы эпох, потерянные поколения; и тем важнее люди, которые живут «несмотря на» и «вопреки» этим кривляниям судеб, люди, движимые силой, которая, кажется, передается по наследству и называется в миру – жизнелюбием, а по-духовному – смирением, умением с миром в душе воспринимать самые сложные обстоятельства. Именно такие люди и пишут историю!
Автор – Андрей Боскис
