Вы знаете, как устроены интерактивные книги-поисковики? В них на целом развороте среди множества мелких рисунков надо находить определённую информацию — от десяти драконов до спрятавшегося преступника. Взаимодействие с такими книгами неслучайно нравится и детям, и взрослым: очень увлекательно сначала направить пристальное внимание на детали, а потом вжиться в историю и даже во многом создать её собственным воображением. Конечно, подобное визуально-интерактивное повествование существует не первый год и даже не первый век. Им активно пользовался Питер Брейгель-старший: на его картинах каждый из героев вроде бы занят своим делом, но является неотъемлемой частью общего сюжета в антураже городской жизни, реалистично проглядывающей через любую аллегорию. Если несколько минут стоять перед любой картиной Брейгеля и рассматривать многочисленные фигурки, есть шанс обнаружить себя в разноцветном, бурлящем городе XVI века — и с удивлением заметить, что при общем движении масс никто никого не слышит и не видит.
Режиссёр Туфан Имамутдинов — он много работает в национальных и инклюзивных театральных проектах — обратил внимание, сколько в сюжетах Брейгеля внутренней слепоты. Оттолкнувшись от этой предпосылки, он решил создать спектакль, который можно противопоставить равнодушию — как брейгелевскому, так и современному — и который при этом требует внимательного погружения в атмосферу, прямо как полотна знаменитого художника позднего Возрождения. Так в совместной работе с артистами и хореографом Марселем Нуриевым и получился спектакль «Здесь больше, чем просто селёдка».
Музыканты Анна Тончева и Роман Ломов аккомпанируют действию, исполняя композиции Владимира Мартынова на характерных средневековых инструментах, а шесть современных актёров – Надежда Голован, Алексей Горелов, Наталья Горох, Александр Качанов, Ирина Поволоцкая, Роман Пугачев – рассказывают, поют и танцуют истории, вдохновлённые брейгелевскими «Фламандскими пословицами» — картиной, на которой изображено более сотни крылатых нидерландских выражений.
Из актёров одна не слышит, двое не видят, ещё трое — и то и другое. Они изучили «Фламандские пословицы» по тактильному макету, выполненному в мастерской Михаила и Ольги Шу (его можно обнаружить в фойе рядом с проекцией самой картины). Едва заметное на полотне солнце на ощупь — вполне конкретный выпуклый шар, черепичная крыша и пресловутая селёдочная голова бросаются под пальцы ещё более явно, чем в глаза, а трое слепых — первое изображение людей с особенностями здоровья на полотне большого художника — кажутся чуть ли не центром композиции. Предваряя спектакль, этот макет уводит в совершенно иную область чувствования и соприсутствия, перемежаясь наивным вопросом: «Как же всё-таки они это делают?»
Простые истории об ощущении мира, быте и совместности исполнители придумали сами в ответ на отозвавшиеся им нидерландские пословицы. Наталья рассказывает, как к ней утром, днём и вечером заходили коллеги по сцене; Роман описывает, а затем по-своему танцует партию Красса из балета «Спартак»; Ирина поёт — слов не разобрать, но посыл явно идёт из души; Надежда танцует резкий, ломаный и при этом чрезвычайно гармоничный танец; все по очереди взлетают вверх, как воздушные шарики, и, кажется, дотягиваются до неба. Завораживающие движения рук сурдопереводчицы, тоже присутствующей на сцене, вплетаются в ткань спектакля, как и неслышимый тем, кто видит, тифлокомментарий через специальный наушник.
Взаимодействие актёров на сцене похоже на работу человеческого мозга, где каждый отдел отвечает за что-то одно, но при необходимости остальные могут и готовы его подстраховать. Слова становятся не так важны, как прикосновения и едва заметные знаки, которые исполнители подают друг другу: прикосновение к коленям сидящих рядом на широком диване; лёгкий толчок плечом от того, кто закончил монолог, тому, кто должен его начать; обыгранное подхватывание упавшего воздушного шарика, который не удалось поймать соседу. Действие пропитано поддержкой и сонастройкой на таких частотах, которые нам, кажется, только предстоит освоить и в театре, и в жизни. При этом спектакль не эксплуатирует особенности каждого исполнителя, не стремится сделать из ограничения художественное средство, как бывает в некоторых постановках с привлечением инклюзивных артистов. Здесь важным становится именно взаимодействие личностей и историй — и то, что остаётся несказанным и непротанцованным, а значит, может быть наполнено собственным ощущением каждого зрителя.
На картине фламандского живописца при внешней зрячести у людей преобладает внутренняя слепота. Здесь же всё наоборот: чуткость к миру и зоркое сердце помогают слепоглухим актёрам создать антибрейгелевскую атмосферу и дать отпор апокалиптичному равнодушию, просто оставаясь собой. И это больше, чем режиссёрский замысел: им самим важно донести посыл о том, что границ чувствования не существует, что на картине можно обнаружить больше, чем просто селёдку, в человеке — больше, чем конкретное умение или особенность, в окружающем мире — больше, чем один способ с ним встретиться.
Инклюзия всегда предполагает включение, а если быть точнее — встречу. Не передачу определённого посыла, задуманного художником, а соприкосновение уникальных смыслов. Спектакль «Здесь больше, чем просто селёдка» создаёт пространство, где каждая история может быть разными способами рассказана и воспринята, прямо как на картинках из книжек-искалок — и отдельно, и частью целого. Если подсоединиться к этому потоку, мир открывается не через слух и зрение, а из иной, непривычной точки. Сегодняшнего зрителя, особенно чуткого ко всему человеческому в условиях постоянного онлайна, эта щекотка неизведанного, но вместе с тем интуитивно знакомого и родного вполне способна привести к открытию о себе. Правда, чтобы осознать новый чувственный опыт, наверняка потребуется время — впрочем, на то он и чувственный, что его не сразу возможно перевести в слова.
