11 и 12 июля в Театре на Юго-Западе прошли предпремьерные показы нового спектакля «Ромул Великий». Известную пьесу швейцарского драматурга Фридриха Дюрренматта поставил художественный руководитель театра, заслуженный артист РФ Олег Леушин.
Дюрренматт зашифровал в своей комедии современное ему состояние мира. Послевоенный передел Европы стал для писателя развалом многовековой цивилизации Старого света. Художественным чутьем ощущая зыбкость новых тенденций, он не понимал, кто больше угрожает привычным устоям – советские «варвары» или дядюшка Сэм. И не сам ли Старый свет виноват в том, что почивая на лаврах прошлых успехов, оказался в руинах и в руках чужеземцев?
Режиссер Олег Леушин признается, что давно искал подход к этой «комедии со смыслом» и, наконец, на легендарной сцене развернулись события далекого прошлого, вектор которых устремлен в настоящее.
В этом мире нет ничего вечного, и потому главным героем на сцене жизни выступает время. Рано или поздно оно приводит к концу старого, к началу нового и замыкает круг событий. Неумолимый бег времени становится лейтмотивом спектакля.
Мерный гулкий топот, как однотонный стук маятника старинных часов, нарушает тишину зала. Надвигается не просто вражеская сила, армия германцев – грядет сдвиг эпох, смена цивилизаций. Закат империи во все еще благоденствующем Риме чувствует лишь один человек – его правитель Ромул Августул (Олег Леушин). Он один знает, что войдет в историю как последний император великой цивилизации, потому что делает все, чтобы разрушить собственное государство. Вернее, цезарь не делает ничего, чтобы его спасти, ведь Рим уже давно убил сам себя и восстановлению не подлежит.
Ромул Великий – сибаритствующий, мудрый, тонкий, насмешливый. Правитель Рима надел маску шута и безнадежно ищет поддержки и понимания у людей близких и окружающих его трон. Окружение, напуганное приближением варваров, требует от императора действий.
Два акта спектакля также противоположны друг другу, как полярны белый и черный цвета, основные в колористической гамме постановки. Они превалируют в костюмах (художник по костюмам Ольга Иванова) и в практичной сценографии Олега Леушина.
Белый Рим и черные варвары-германцы. Белое благоденствие и черная угроза. Однако же в белом – и «уходящая натура» Древнего Рима, его перезревшая и застывшая в мраморе культура, нелепая выспренность слов и мыслей, развращенный быт. В черном пробивает себе путь новое – всегда страшное, тревожное неизвестностью, но неумолимое в своем движении, как время.
Визуальную красоту и ритм постановки призваны обеспечить «живые» статуи и полуколонны, которые находятся в постоянном движении и образуют удивительные по красоте скульптурные группы, напоминающие иллюстрации из учебника по древней истории.
Античный театр первого акта: все разговаривают преувеличенно громкими, слегка хриплыми, как ржавеющий часовой механизм, голосами. Монологи из древнегреческих пьес разучивает дочь Ромула – Рея (Ксения Ефремова). Его жена Юлия (Карина Дымонт), похожая на героиню тех же эллинских мифов медузу Горгону, требует срочного спасения римской культуры. Министры готовят заговор. За всей этой агонистичной возней с интересом наблюдает император. У него добрый ироничный взгляд, мягкое обращение и по-гамлетовски притворное сумасшествие в поведении. Он подыгрывает двору и надеется, что его несуразное занятие куроводством намекнет самым умным на то, что в разваленном государстве уже нет более важных занятий для правителя.
Только люди на потерявшей блеск императорской вилле не более живы, чем Древний Рим. Они замерли внутри в своем призрачном благополучии и заскорузлом патриотизме и изо дня в день, будто бы исполняют один и тот же кукольный танец, как фигурки в шкатулке под веселенькую мелодию. Статуи и бюсты, наоборот, оживают, намекая последним римлянам о том, что и они скоро станут лишь мраморными напоминаниями о самих себе.
Абсурдистская трагикомедия второго акта: неожиданно для всех император оказывается несгибаем в своем решении сдаться германцам и погибнуть вместе с Римом, как капитан уходит на дно на мостике тонущего корабля.
На пике эмоционального подъема все игрушечные страсти очеловечиваются, высокопарная театральность уходит. В дуэтах второго акта каждый герой являет свое подлинное и трепетное нутро.
Ромул и Юлия: их экспрессивный диалог развивается от взаимных упреков к обнажению искренних чувств.
Ромул и Рея: только мудрость и любовь отца могут помочь дочери, до краев переполненной фальшивым патриотизмом, перестать быть куклой и сделать верный нравственный выбор. Ромул и Эмилиан (Денис Нагретдинов). Для цезаря патриций Эмилиан, вернувшийся из германского плена, любимый, как сын – единственный, кто с полным правом может требовать защиты Рима. Его появление становится точкой невозврата для императора. Каждый из этих героев однажды встает на постамент и на секунду превращается в античную статую или памятник родине-матери, солдату-защитнику. Среди этих изваяний один Ромул остается по-настоящему живым, хотя и каменно-несокрушимым в своем решении. Он не желает защищать то, чего уже нет. Он хочет остаться самим собой, и в этом – право монарха и его последний подвиг.
Свою нотку истинности вносит в действие сама жизнь, прорывая тонкий батист трагедии комедийными прорехами. Неумелый заговор министров против императора. Весельчак Цезарь Рупф (Денис Шалаев) с мешком денег готов купить весь мир.
И, наконец, легкая ухмылка, которая сквозит в финальном дуэте Ромула и его противника, германского князя Одоакра (Фарид Тагиев). Эта кульминационная сцена буквально опрокидывает все предшествующее напряжение спектакля. Становясь невесомым, он воздушным шариком взлетает под потолок и хитрым смайликом смотрит оттуда на зрителей, готовых погрузиться в трагедию.
Снижается градус государственной значимости и пафосности действия, остается тандем двух симпатичных мужчин. Будучи сильными мира сего и потенциальными врагами, они внезапно обретают друг в друге то единодушие, которое безнадежно искали среди своих. Дружба и взаимопонимание вдруг оказываются в топе человеческих отношений и важнее любых распрей и завоеваний. Таким оставил нам этот мир швейцарский драматург. Таким он видел его будущее.
Олег Леушин поворачивает мир в настоящее. Крохотным штрихом он добавляет в палитру спектакля той правды жизни, которой немного не хватило мечтателю Дюрренматту.
Зрителей, знакомых с особенной эстетикой легендарной «юго-западной» сцены, не удивят, но приятно порадуют традиционный напор и энергия в актерской игре, неизменно впечатляющая хореография (хореограф Ирина Скрипкина) и фирменный свет (художник по свету Вячеслав Климов). В каждом движении этого спектакля чувствуется бережное отношение к наследию Мастера – Валерия Беляковича, завещавшего театру свою уникальную специфику стиля.
Спектакль раскачивается на качелях активной смены жанров и эмоций – от броского «наигрыша» в стиле античного театра в начале, до личностных человеческих трагедий героев и неожиданного оборота к комедии абсурда в конце. Актерам такой размах игровых форм и настроений предоставляет возможность для демонстрации своего мастерства. Они работают слаженным музыкальным контрапунктом, эффектно вплетая выразительную индивидуальность исполнения своих ролей в единое целое спектакля.
Олег Леушин играет повзрослевшего Калигулу. На глазах зрителей он из императора превращается в пенсионера, из великого правителя – в человека надломленного судьбой, но не растерявшего чувства юмора и любви. Эта работа, без сомнения, станет одной из вершин в творческой карьере актера.
Наслаждается характерностью своей героини Карина Дымонт, как всегда блистателен Андрей Санников в роли коварного Зенона Исаврийского.
Неожиданную краску хоррора вносит в действие Денис Нагретдинов в суровом ожесточении воина. Его Эмилиан по накалу и убедительности внутренней правды персонажа становится в один ряд с главными героями – Ромулом и Одоакром.
Фарид Тагиев, кажется, знает о своем Одоакре все «на три метра под землей». Грозный германский князь, которого все действующие лица ожидали с тревогой на протяжении спектакля, влетает на сцену в самом конце и приносит с собой трогательную нелепость, анекдотичность и примирение, все то, что облегчает историческую серьезность «исторически недостоверной комедии».
