20 октября Российский академический молодежный театр (РАМТ) выпустил на Маленькой сцене спектакль «Блоха» по пьесе Евгения Замятина, которую автор написал в 1925 году для МХАТа II по мотивам «Левши» Николая Лескова и сказов тульских мастеров.
Поставить такой спектакль сегодня – как перепеть народную песню в рок-аранжировке. Режиссер Александр Пономарев и плеяда молодых, задорных артистов устроили на Маленькой сцене, что под крышей РАМТа, настоящий балаган. Атмосфера площадного представления, какого-то святочного шутовства и разгула отправляет к первозданности русского театра, к глубинным связям его героев и энергичного народного действа с мировыми аналогами, с происхождением театра, как искусства, от самой его древности.
Стоит себе в фойе расписная деревянная избушка на колесах, написано на ней что-то про удивительных людей. Гости спектакля скромничают и не сразу догадываются заглянуть в круглые окошки, за которыми прячутся наивные лубочные изображения. Ныне мало кто помнит, что такое раек, а это он и есть. И пока зрители не решаются заглянуть внутрь райка, к ним «выкатывается» вереница тех самых традиционных лубочных персонажей – городовой, царь, солдат, даже сам Лев Толстой. Ну, не настоящий, конечно, а такой, каким его скоморохи бывалоча изображали. И как-то вдруг само собой становится наглядно, что удивительные люди – это те, кто удивляет!
С импровизированной городской площади представление переходит в Маленький зал, где хватает места ярмарочным забавам удивительных людей-халдеев – любителей позабавить публику песнями, танцами и историями невиданными да неслыханными. Если у писателя Замятина халдеев трое, то у режиссера Пономарева все, кто на сцене представляет, халдеи и есть. В современном русском языке словечко «халдеи» звучит так себе. Вот, что говорит о них сам драматург: «Их русские предки – скоморохи, Петрушка, масленичный балаганный дед, медвежий вожак; их итальянские родичи – Бригелла, Панталоне, Капитан, Пульчинелла, Труффальдино». Стало яснее? Теперь самое время включиться в игру, ведь жанр, предлагаемый авторами, так и зовется: «игра в двух действиях».
Сюжет лесковского «Левши» знаком каждому, недаром само слово стало уже именем нарицательным: Левша, стало быть, мастер-виртуоз. Сказ о том, как мастеровитый тульский оружейник Левша (Андрей Гальченко) подковал английскую механическую игрушку – заводную танцующую блоху натуральной величины – это история о любви. Любит Левша девку тульскую Машку (Дарья Рощина), а она его. Ходят они на свидания, чтобы обожаться. Любит мастер дело свое оружейное, родину свою российскую, друзей-оружейников – Силуяна (Алексей Гладков), да Егупыча (Юрий Григорьев). Любит он, в общем, весь мир, а мир его – не очень. Царь (Данила Богачев), атаман казацкий Платов (Виталий Тимашков), министр Кисельвроде (Константин Юрченко), аглицкие мастера-механики и прочий иностранный люд хотят воспользоваться талантом Левши каждый для своих надобностей, будто мастер вещь какая, а не живой человек.
И прорисовывается сквозь эту старую-старую сказку такая знакомая российская обыденность, в коей и по сей день государство видит свой народ блохой аглицкой, которую ключиком завести можно, а если подковать, то она и танцевать-рыпаться перестанет. Получит народ за работу от министра свой двугривенный, хотя царем вроде больше было обещано, и тому радоваться должен.
Лингвистическая декоративность спектакля, его живой, полнокровный, отлично стилизованный под эпоху язык, находится в единой плоскости с живописностью сценографической. Матушка-Россия с вечно покосившимися верстовыми столбами, дурными дорогами, городовыми-околоточными устраивается на сцене двумя-тремя утилитарно устроенными декорациями. Среди этой вечной российской грусти все же нет места серой печали, потому что скоморохи-комедианты (Анна Ковалева, Полина Лашкевич) ведут рассказ яростно, бесшабашно-весело, оркестрик на городской площади (композитор Стефан Андрусенко) играет исправно и всем песням казацким да народным обучен, а сам народ не унывает, все поет и пляшет в чудесных льняных костюмах лиричных кустодиевских оттенков, как еще автор Замятин завещал. И не убить Левшу в русском человеке. Не извести народ этот, не изжить. О том и игра.
