В полупустой комнате – мать и сын. Они разговаривают, спорят, играют на гитарах, поют, выпивают, читают чужие тексты. Их только двое, но в квартире незримо присутствуют другие люди: знаменитые предки, гениальные драматурги и их переводчики, дети во дворе, коллеги, руководители, возлюбленные, представители государственной власти. Некоторые из них – тени из прошлого, другие – иллюзии будущего. В этой странной экосистеме у каждого своя роль и каждый играет её в меру таланта и уровня подготовки. В театре жизни все роли – на преодоление, и если оно удалось, то жди цветов и оваций.
Из аннотации к постановке «Дыши!» узнаём, что пьесу о театральной внутрянке режиссёру Елене Олениной предложила написать её мастер курса – Алла Борисовна Покровская (кстати, главреж театра «Человек» Владимир Скворцов – тоже ученик Покровской). Легендарная актриса, педагог, дочь Бориса Покровского, имя которого в культурных кругах стало синонимом музыкального театра, а также жена…, мать… Можно продолжить перепись славной династии, а можно не знать, кто кому и кем приходится: на сцене разворачивается простая человеческая драма, идёт репетиция жизни по и вопреки законам театра.
Елене Олениной удалось написать пьесу и сделать постановку интересной не только для «своих» (хотя и для них тоже), но и для любого зрителя, приходящего в камерный зал в старом центре Москвы. Дуэт актёров, Татьяна Ивановская и Александр Соколовский, вытаскивает на сцену боль и счастье материнской любви, груз ответственности перед родителями и лёгкость безответственности за свою судьбу, слабоволие и отчаяние, жёсткость и жестокость, угасание и свет вечности. Не в силах и дальше прятаться за ширмой «нормальности», на зрителя честно выплёскиваются неподдельные чувства, некрасивые эмоции, асфиксия жизни, почти детективные сюжеты, комические ситуации и великая человеческая трагедия – поиск себя в условиях отсутствия координат или их переизбытка.
Сценография Марии Рыбасовой и костюмы Виктории Севрюковой «заземляют» театр на повседневность, а тексты Лорки, Чехова, Островского и Шекспира возвышают быт до искусства. На контрасте отчётливо проступает вопрос, не главный в пьесе, но важный в контексте: должен ли театр показывать жизнь неприглядной как есть, без грима и декораций, или миссия театра – исцелять красотой пошлое и низменное? Как бы ни отвечали на этот вопрос повелители сцены и кулис, какими бы цитатами они ни оправдывали свой выбор, зритель каждый вечер приходит в театр, чтобы прервать жизнь счастливым антрактом. А выходя из театра после спектакля, возвращается в замысловатую драматургию этой Вселенной. Весь мир – театр, но театру не объять весь мир. Театр необходим как воздух, но жизнь изобретательнее театра.
