Пожелай мне удачи: «Еще один, Карл» в Театре в Театральном музее

Именной спектакль, посвященный великому театральному деятелю, в его юбилейный год — это тонкий лед: проще простого впасть в банальность или перемудрить (и получить от зрителей), сказать не то / не так или не сказать важного (и получить от критиков) и вообще оскорбить чувства верующих в русский психологический театр. Дмитрий Крестьянкин, которого в ТТМ позвали поставить что-то к 150-летию Всеволода Мейерхольда, взялся за дело отважно и с выдумкой — и подстраховался от подобных проблем сразу с нескольких сторон.

фото Виктории Дунаевской

Во-первых, он зашифровал своего героя: вы вот знали, что Мейерхольда на самом деле звали Карл Казимир Теодор?

Во-вторых, он поставил не спектакль каких много, а «архивный подкаст» на троих, с импровизациями, нейросетями и чат-ботом обратной связи. Игорь Астапенко, Вячеслав Пискунов и сам Крестьянкин играют самих себя, Карла, Казимира и Теодора и так далее — замучаешься перечислять.

В-третьих, он попробовал предугадать реакцию общественности и заранее учел ее придирки. Рецензии на предыдущую его работу для ТТМ, «Красный фонарь» про руководителя Дирекции императорских театров Теляковского, стали подходящей шпаргалкой. Так что здесь есть всё, что должно быть в спектакле про великого театрального деятеля!

фото Виктории Дунаевской

В первую очередь конечно, биография. Нет, Биография. Или скорее «Биография», потому что ее читают под бит «Кровостока». А если точнее, то Жака Бреля, потому что именно из его «Маркиз» Антон Черняк и Дмитрий Файн позаимствовали сэмпл. Возможно, вы об этом не знали — вот и образовательная составляющая спектакля! Кроме этого здесь, например, рассказывают про ученицу Малевича Любовь Попову, объясняют, что для театра значит категория выбора, а также что такое мем и пруф.

Еще здесь есть настоящий интерактив («Красный фонарь» упрекали за искусственный). Поэтому со зрителями взаправду общаются: отвечают на их вопросы, играют с ними в камень-ножницы-бумагу, а кого-то даже обнимают.

Не обходится и без пары пластических этюдов на подсказанные общественностью темы, например, «Современный театр пытается дотянуться до Мейерхольда» и «Мейерхольд радостно принимает революцию».

фото Виктории Дунаевской

Но главное — факты! Верный своей любви к документальному театру, Крестьянкин даже использует в спектакле архивную видеозапись: Всеволод Эмильевич собственной персоной просит критиков отстать от режиссеров и позволить им ставить так, как им нужно, а режиссеров — отстать от него и поставить что-нибудь про свою жизнь.

Здесь к мастеру прислушиваются: всё получается так, как нужно создателям и про их — нашу — жизнь. Даже не потому, что на некоторых портретах Мейерхольд похож на молодого Траволту, а его творческая деятельность имеет много общего с «Симпсонами». А потому, что он в своей великой и несчастной судьбе собрал, кажется, все успехи и напасти, которые могут постичь творческого деятеля в нашей стране. А может, и не только в нашей.

фото Виктории Дунаевской

За исторические параллели отвечают отрывки из воспоминаний Сергея Юрского — он когда-то играл Мейерхольда и хотел снять про него фильм. Отрывки рассказывают о встречах в некоем кабинете с человеком в пиджаке, который «представляется абстрактно», и двумя молодыми людьми, которые не представляются. Диалоги вежливы и лаконичны, и фамилии и в них можно подставить любые: «Вы знаете такого актера — <…>? Его больше не существует».

Молодые люди внимательно слушают и не пишут, но записывают — то есть фиксируют. И эта их функция — зафиксировать, обездвижить — ощущается как противоположность жизни. А их троица — как воплощение всего, что враждебно жизни и творчеству. Что пятьдесят или сто лет назад, что сейчас: чужая злая или просто глупая воля, неумолимое коварство смерти, равнодушное течение времени отменяют, перемалывают, заметают небольшие истории и большие судьбы, отнимают у нас людей, идеи, знания и впечатления — что-то важное или просто любимое (а потому еще более важное). И как же с этим быть?..

Возможный ответ оказывается рядом: достаточно вспомнить, что мы находимся в музее. А «архивный подкаст» показывает нам пример, воспроизводя фрагменты из некоторых уже сошедших со сцены постановок.

фото Виктории Дунаевской

К слову, вот еще один факт — в спектакле его нет, но они поразительно созвучны. На одном из творческих вечеров Юрский, который много лет был невыездным, вспоминал, как в первой своей заграничной командировке, в Японии, зашел в книжный магазин и в секции иностранной литературы нашел журнал «Континент». Журнал был запрещен в СССР, продавец вполне мог оказаться агентом, поэтому Юрский некоторое время колебался, но всё же купил его и прочитал в нем в том числе новую поэму Иосифа Бродского «Муха». А когда возвращался на родину, решил взять ее с собой самым надежным и безопасным способом — выучив наизусть. Потому что журнал можно найти, изъять и уничтожить, — в отличие от текста из головы. И даже снятый давным-давно спектакль продолжает жить вместе с людьми, которые его помнят.

Эпизоды из постановок разных лет монтируются полупроизвольно, но так, что все оказываются связанными со всеми: цепочка от Мейерхольда тянется через множество персоналий к близкому другу Крестьянкина и уходит на очередной виток сквозь время: к Ефремову, Галичу, Горькому, Алексею Толстому — и снова Мейерхольду.

фото Виктории Дунаевской

Так музей оказывается пространством не абстрактной, а личной памяти конкретных людей: Димы, Славы, Игоря, художницы спектакля Шуры Мошуры, а еще меня, тебя и того парня — потому что мы живем сейчас, и наши шутки и мемы, а также понятные нам намеки и волнующие нас проблемы если не одинаковы, то соприкасаются.

И даже если ты, в отличие от соседа, не плакал на «Костике», не переживал за Давида Шварца из «Матросской тишины» и не подпевал зонгам в «Кабаре Брехт», ты найдешь что вспомнить и сохранить в этом пространстве памяти и любви.

фото Виктории Дунаевской

Так что главное в спектакле «Еще один, Карл» — не биография с фактологией, не сотня смешных цитат и отсылок от Genshin Impact до Дугина и Курехина (да, Дима, кто-то ее понял!), от Smells like teen spirit до «Группы крови на рукаве». А именно эта любовь, прорастающая сквозь снег, и упрямое стремление сохранить то важное, что иначе сгинет. И шанс для каждого почувствовать личную даже не ответственность, а силу и значимость в борьбе за собственное важное, за его продление и оберегание от забвения — то есть уничтожения. Пожелай мне удачи в бою. Пожелай мне удачи.

URL List