Немногие из современных российских писателей могут похвастаться таким ярким романом с театром, как у Дмитрия Данилова. Его пьесы ставят в «Современнике» и «Мастерской Петра Фоменко», театре «Практика» и Театре.doc, Театре Наций, МХТ имени Чехова, Центре Современной Драматургии и десятках других театров России и ближнего зарубежья. В РАМТе обратились к очеркам Данилова. Одноименный спектакль Алексея Золотовицкого – первая попытка перенести на сцену сборник «Пустые поезда».
Автор инсценировки и режиссер сразу выкладывает карты на стол: в программке Золотовицкий признается в давнем интересе к «Поездам», подчеркивает сложность работы с бессюжетным текстом, обещает кучу приключений и погружение в игровую стихию. Однако ему не стоит верить на слово.
Как и в сборнике Данилова, в спектакле РАМТа действительно нет сюжета. Только мрачная декорация, предлагаемые обстоятельства: переживая сначала болезнь, а потом и смерть матери, рассказчик бесцельно путешествует по малоизвестным железнодорожным маршрутам. «Куча приключений» ограничивается опоздавшим автобусом, случайно подслушанным разговором или запретом фотографировать вокзал. Этого вполне достаточно для очерков, суть которых – в неспешном разглядывании привычных вещей, но маловато для спектакля. С «игровой стихией» тоже не задалось. Профессионализм актеров (Дарьи Семеновой, Алексея Гладкова, Максима Заболотнего, Дианы Морозовой, Виталия Тимашкова и Сергея Чудакова) не вызывает сомнений, но в премьере РАМТа им почти нечего играть. Кроме рассказчика, здесь нет характеров, персонажей. Только бесцветные куклы. Они прекрасно поют и читают стихи, но это, увы, не делает ни их, ни постановку красочнее и живее.
Золотовицкий сравнивает происходящее в «Поездах» с путешествием Алисы в страну чудес, но спектакль больше напоминает нисхождение в ад. В лучшем случае – в чистилище. Рассказчика и зал окутывает унылая хмарь. Здесь все то же самое и все все равно. Вопреки обещаниям создателей постановки, в ней трудно найти успокоение – слишком беспросветно. К тому же замогильные голоса и прижатые к окну поезда мертвенно-бледные лица не способствуют обретению душевного равновесия. Подзаголовок спектакля – «медитативный туризм», пожалуй, стоило бы заменить строчкой Бродского: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку».
Особенности постановки часто вытекают из отличительных черт литературного первоисточника, но премьера РАМТа – не тот случай. В почти дословно воспроизводящем текст Данилова спектакле, как ни парадоксально, Данилова нет.
Желание лирического героя раствориться в стуке колес, слиться с окружающим серо-черно-белым безмолвием для режиссера – проявление слабости, форма самообмана. Как хорошо ничего не знать, не помнить, не видеть… В навязчивом повторении актерами этой фразы слышится упрек рассказчику. А значит, автору. Но Данилов, даже прикрыв глаза, видит слишком многое. Очарование его произведений – в умении разглядеть множество граней одного события, явления, предмета или человека; в гармоничном сочетании сложных и противоречивых переживаний. Иногда чередование реакций и впечатлений прописано в «Поездах» очень четко, но, даже оставаясь в подтексте, оно страхует сборник от унылой однозначности, превращается во внутренний сюжет, не менее увлекательный, чем приключения Алисы в стране чудес.
Данилов размывает грань между живым и неживым и проникается нежностью к старым проржавевшим составам или современным электровозам, которые в спектакле РАМТа вызывают суеверный страх. Серость и неизменность пейзажа за окном поезда в постановке действует угнетающе, а писателю помогает достичь «блаженного состояния», когда заботы отступают. Во время своих путешествий Данилов замечает бедность, разруху, инертность, абсурдные запреты – и красоту, покой, доброжелательность, искренность. Без сомнений и лишних слов он принимает все.
«Пустые поезда», посвященные матери писателя, – вообще книга о приятии. О том, как смириться со страшным и неизбежным – со смертью родителей. Рассказчик выуживает из глубин памяти образы детства, и, читая сборник, невольно погружаешься в ностальгию. Данилову вообще тянет подражать. За ним хочется следовать – может, потому, что он стремится к покою.
Следовать за Алексеем Золотовицким в его мрачный лимб по понятным причинам не тянет. Давящая атмосфера постановки сначала пугает, а потом утомляет. В ней даже социальный протест, который явно важен для режиссера, превращается в сбивчивое бормотание. И все же «Пустые поезда» РАМТа – примечательный, даже знаковый спектакль. Он показывает, как смещение акцентов может до неузнаваемости изменить произведение. Во что превращается любой, в том числе внутренний ландшафт без интереса и любви. Как легко «путь среди пустоты» превращается в дорогу в никуда.
Автор – Татьяна Ратькина
