Неужели смерть юных влюблённых способна в который раз зацепить сердце и заставить переживать? Ещё как! В премьерном спектакле 2019 года, который появился на российских экранах благодаря проекту TheatreHD, британскому хореографу сэру Мэтью Борну (в 2016 он был посвящён в рыцари за заслуги в искусстве) удалось воплотить классическую историю в современной хореографии и переместить акценты с восторженной романтики на актуальное, глубокое чувство в непростой жизненной ситуации.
Описывать танцевальный спектакль на музыку Сергея Прокофьева — всё равно что пытаться словами передать красоту водопадов. В этой постановке танец не просто красив и слажен, это мощный актёрский инструмент, который делает наглядными и отношения между героями, и внутренние переживания. Пусть вам не кажется, что сюжет Шекспира давно знаком и увидеть ничего нового в нём нельзя: в истории произошло достаточно много изменений, а потому следить за хореографией нужно не отрываясь, чтобы ничего не пропустить.
Действие происходит в закрытом исправительном учреждении — институте Вероны, где подчиняют строгому распорядку и лишают индивидуальности молодых бунтарей и бунтарок. Сдержанные и механистичные в танце, но в душе страстные и яростные, одетые в белое юноши и девушки кружат внутри двусторонней декорации с решётками и надписями “Boys” и “Girls”. Находясь на одной сцене, они как будто не видят друг друга — и тем сильнее проявляется неодолимое притяжение между полами. Как бы ни разделяли их строгие надсмотрщики, они сливаются в слаженной энергичной хореографии и, почти не глядя друг на друга, становятся одним целым.
За молодёжью присматривает злобный охранник Тибальт (Дэн Райт), который никому не брат и не сын. В закрытом заведении, в отличие от домов Вероны времён Шекспира, вообще актуальна иная семейственность — тайные связи, скрытые симпатии и крепкая взаимовыручка людей, объединённых несвободой. Возможно, на улицах города они бы не подружились и даже не встретились, но здесь составляют единый организм, который мечтает, но никак не может одолеть систему.
Как попала в интернат Джульетта (Корделия Брэйсвейт), понять сложно, но она явно здесь уже давно. Привлекательная девушка с красными волосами, нежная и одновременно сильная, в первые же минуты спектакля становится жертвой домогательств охранника — очевидно, не в первый раз. Несмотря на усилия товарищей, изо всех сил пытающихся оттанцевать её от Тибальта, одержимый страстью силовик всё-таки настигает девушку. Впоследствии это станет главной причиной трагедии, которую с самого начала предрекает и нагнетающая состояние музыка, и искрящаяся от напряжения атмосфера.
Ромео (Пэрис Фитцпатрик) вносит контраст в общество интерната, привыкшее реализовывать свои стремления и порывы только когда никто не видит. Демонстративный раздолбай и пофигист, он оказывается в институте Вероны по воле богатых родителей-политиков, надеющихся его перевоспитать. Растерянного от местных порядков юношу быстро берут под крыло главные местные бунтари: Меркуцио (Бен Браун), Бенволио (Гаррисон Доузелл) и Балтазар (Джексон Фиш), двое из которых к тому же пара. Ещё толком не освоившись, вчерашний представитель свободного мира встречается с Джульеттой, затравленной, но не сдавшейся, — и вспыхивает взаимное чувство. Так новичок извне пробуждает первую надежду в тех, кто привык терпеть насилие или молча его обходить.
Яркая, неуёмная энергия остальных обитателей интерната прорывается позже. На неуклюжем, гротескном балу Меркуцио сотоварищи располагают к себе преподобную Бернадетт Лоренцо (Дэйзи Мэй Кемп) и выпроваживают её из зала, в котором тут же начинается оргия. Однако посреди взрыва страсти Ромео с Джульеттой снова отличаются от других: они танцуют, на равных опираясь друг на друга и игнорируя гендерные стереотипы. Они полны нежности и поддержки. Тогда остальные юноши и девушки понимают: в их закрытом мире случилось нечто новое, из ряда вон выходящее — возникло трепетное, искреннее чувство, не страсть, но любовь. Именно поэтому через две недели подопечные института Вероны, беззлобно подтрунивая над влюблёнными, всем миром устраивают им тайную встречу, удивительно контрастирующую с суровыми местными порядками. Кажется, это делает счастливыми и возвращает веру в жизнь не только Ромео и Джульетте, но и всем остальным.
Однако события внутри системы по-шекспировски неизбежны. Пьяный Тибальт в угаре профессионального рвения, перемешанного с ревностью, убивает попавшегося под руку Меркуцио, а затем вся толпа хладнокровно и слаженно приканчивает его самого. Так все подопечные интерната становятся соучастниками преступления, которое рано или поздно должно было произойти. Чистую и светлую надежду подарила интернату влюблённость Ромео и Джульетты, но её очерняет липкая грязь действительности. Чтобы снова вселять веру в других, чувства юноши и девушки должны смениться чем-то более коренным и глубоким: взаимной поддержкой и самоотречением, на которые способны только те, кто ещё не потерял человечность.
Беда в том, что представления Джульетты о добре и зле уже искажены закрытой системой. Она ещё способна любить, но от смерти своего мучителя испытывает только радость. А вот Ромео пребывает в ужасе от содеянного. По иронии судьбы именно его ловят над телами убитых и обвиняют во всём. После этого в жизни обитателей интерната наступает действительно чёрная полоса: всех, кто восстал против системы, погружают в медикаментозное оцепенение и тем самым окончательно запрещают чувствовать и страдать; Ромео, устроившего истерику, чтобы родители не забирали его, изолируют в камере-одиночке; и только сильная Джульетта — кажется, привыкшая справляться с превратностями судьбы — находит способ прорваться к любимому и поддержать его. Но именно в психике девушки зияет самая глубокая рана: её не оставляет призрак насильника Тибальта. В попытке защититься от страха, существующего уже только в её голове, она губит и Ромео, и себя.
Играя с шекспировским сюжетом, Мэтью Борн поднимает проблемы, часто всплывающие в повестке сегодняшнего дня. Как жить, находясь под гнётом системы, в которой правит психологическое и физическое насилие. Как любовь и внимание к ближнему пробуждают надежду. И, конечно, как противостоять правилам, которые выхолащивают человечность и запрещают нежность. Пусть спектакль не даёт универсального ответа, зато он бросает нас в эпицентр эмоций, часто сдерживаемых, иногда подростково-неловких и оттого нестерпимо ярких. И мы безоговорочно верим, сопереживаем и всей душой жаждем, чтобы развязка оказалась другой. Так от задумки хореографа к артистам, танцующим на британской сцене, а затем через киноэкран к нам, несмотря на неизбежно трагический финал, всё-таки пробивается надежда.
