«Бывает, мне нравится какая-то песня или романс. Она звучит во мне, сопровождает по жизни, вот я ее и пою – опять и опять, и мне хорошо. Могу сто раз пропеть. «Дядя Ваня» – это ведь песня. И как мы ее пропоем в этот раз – загадка. Хорошо тебе, плохо – спой эту песню. Это ведь не какой-нибудь Ваня – это мой отец, мой дядя, мой родной человек. И если я привяжусь к нему, как к родному, тогда, наверное, не ошибусь, не сфальшивлю».

Римас Туминас

Осенью исполнилось десять лет как мы слушаем и вместе с Римасом Туминасом поем эту песню. Прекрасную песню, имя которой «Дядя Ваня». Эта песня рождалась трудно и в сложный период жизни театра, но прозвучала она так, что теперь ее знает, без преувеличения, весь мир.

Что же так притягивает, так захватывает души и сердца публики? Говорят, что зритель откликается на спектакль, если в персонажах он видит самого себя. И вот они мы, на сцене и в зале, описанные Антоном Павловичем, люди: странные и смешные, нелепые и несчастные, и такие настоящие.

Наверное, эта самая «настоящесть» и есть волшебный ключ к зрительским сердцам. Каждый из нас узнает в близких или в себе безнадежно влюбленных девочек, таких как Соня, или напыщенных индюков, как профессор Серебряков, или вечных обиженых мальчиков, как Иван Петрович. Больше века персонажи пьесы живы и узнаваемы, больше века человеческие характеры неизменны.

Римас Туминас взял эти характеры, поместил их в замкнутое пространство сцены и довел до точки кипения. И они взорвались фейерверком актерской игры, покорив людей во всем мире. Доведя черты чеховских персонажей до очень тонкой грани между пугающе точным портретом и карикатурой, Туминас сделал невозможное – заставил зрителя невольно испытывать чувство щемящего сожаления ко всем, даже, казалось бы, отрицательным персонажам. Нельзя остаться равнодушным, глядя на этих собравшихся под одной крышей несчастных людей, в душах которых серо и ненастно, под стать окружающему миру.

Многолетние соратники Римаса Туминаса, художник-сценограф Адомас Яцовскис и композитор Фаустас Латенас, тонко чувствующие задумку режиссера, создали пространство, созвучное настроению – мутное, черно-серое, освященные лишь тусклым лунным кругом. И звучит это пространство так же: то грустным фоном, то раздражающим аккомпанементом, иногда просто невыносимым. Лишь изредка в него вплетается тихая светлая нежность, как напоминание о потерянной радости и красоте. Но мелодия обрывается на полузвуке, обнажая печальную действительность.

Некогда прекрасный дом напоминает склеп: пустой, холодный и мрачный. Слесарный верстак, он же стол, завален инструментами, конторскими книгами, здесь же пьют чай и водку. Огромные  весы, разномастные  стулья, ржавый плуг, пыльное пианино с отбитой ножкой, на котором запрещает играть раздражительный профессор, да видавший виды кожаный диван с ободранной спинкой. Изнанка жизни, жалкой жизни…

Но слово «жалкий» в этом спектакле не имеет уничижительного значения, здесь жалость – трогательное, чистое и даже какое-то детское чувство, которым Римас Туминас наполнил постановку до края. Как жаль, что все так вышло, как жаль, что не будет по-другому. Не только персонажей, но и буквально каждый неодушевленный предмет на сцене хочется пожалеть: вернуть блеск старым вещам, вдохнуть жизнь в поникших людей.

О людях – актерах этой постановки – опубликованы, наверное, миллионы статей. Каждый их шаг, каждая реплика изучены, описаны и оценены. «Все это неважно, впрочем», как говорит дядя Ваня. Важна гармония, совпадение персонажа с представлениями о нем. Важно режиссерское и актерское погружение в мир каждого героя, чтобы у зрителя не возникло ни тени сомнения в том, что, например, дядей Ваней может быть только Сергей Маковецкий и никто другой, а Марьей Васильевной – только Людмила Максакова. А Соню могут играть и Евгения Крегжде и Мария Бердинских, каждая по-своему, но в результате — идеально.

Проверенный временем актерский ансамбль не допускает ни единой фальшивой ноты, а изредка возникающие импровизационные ситуации только добавляют спектаклю очарования. На первый взгляд, за десять лет ничего не изменилось, но это лишь на первый взгляд. Спектакль, как человек, живет и развивается, существует в определенное время в определенном настроении, и постоянно находится в движении. Римас Туминас внимательно следит за своим детищем, мотивируя актеров еще внимательнее вглядываться в чеховский текст, не переставать искать то, что осталось незамеченным, какие-то тончайшие нюансы характеров и взаимоотношений, которые потом с удивлением обнаруживает зритель в, казалось бы, хорошо знакомом произведении.

«В грубое, циничное, безжалостное время, в котором все мы живем и которым все мы отравлены, необходимы как противоядие дяди Ванины нежность, верность, любовь, достоинство работающего человека» – говорит режиссер. И это действительно так, но есть еще кое-что. Спектакль «Дядя Ваня» – лекарство от страха. От страха жить, страха быть непонятым, страха собственного несовершенства и боязни потерпеть поражение. Это предупреждение о том, что жизнь не бесконечна, и каждый ее миг стоит наполнить не только прекрасными мечтами, но и движением вперед, иначе… «Теперь мне сорок семь лет… Я ночи не сплю с досады, от злости, что так глупо проворонил время, когда мог бы иметь все, в чем отказывает мне теперь моя старость!».

URL List