Что такое сказка? Только кажется, что она — нечто простенькое и беззубое, с занудным назиданием и хорошим концом. За умильным пряничным фасадом прячутся извечные чудовища человеческого сознания, ныне причёсанные и выхолощенные истории уходят пульсирующими корнями к мифологии. Прежде они не только учили детей слушаться старших и не разговаривать с незнакомцами, но и служили для них опытом, прививкой реальности, лекарством от страха.
Поэтому Красную Шапочку в оригинале просто съедал волк, Спящая Красавица вовсе не просыпалась от поцелуя, а во сне рожала своему самоназванному мужу двоих детей. Поэтому Элиза из «Диких лебедей» кололась крапивой в полном молчании, чтобы сплести братьям рубашки, которые вернут им человеческое обличье, а чтобы освободить героиню «Красных башмачков», палач отрубал ей ноги. В «лирическом хорроре для семейного просмотра» по мотивам сказки Андерсена никаких ужасов нет, но есть тот самый духовный опыт, который одновременно и прививка, и лекарство.
Полный трудностей и приключений путь Герды в страну Снежной королевы за названным братом Алиса Олейник проделывает, не выходя из комнаты. Фантазия и изобретательность режиссёра Яны Туминой и художника Киры Камалидиновой, которые сделали каждый сантиметр комнаты подвижным и работающим, ловкость Евгения Филимонова, который «играет» за комнату, и фантастическая органика актрисы, которая была бы не менее убедительна и пронзительна и без всей феерической бутафории, придали этому пути метафизическую глубину и всеобщесть.
На что это похоже?
В психологических исследованиях есть такой инструмент — двойственные изображения, вид оптической иллюзии, когда одну и ту же картинку можно устойчиво воспринимать в нескольких смыслах. В 30-е годы психологи Боринг и Липер придумали использовать для иллюстрации этого принципа шуточный рисунок со старой немецкой открытки под названием «Моя жена и теща». Кого вы видите на картинке — старуху или девушку?
«Комната Герды» — как психологический трюк, построенный на принципе двойственного изображения. В кропотливо и изобретательно выстроенном символическом пространстве каждая деталь, как комета, тянет за собой длинный хвост возможных значений, а один смысл вкладывается в другой по принципу матрешки или оборачивается чем-то иным. Само определение спектакля от создателей — «лирический хоррор» — уже перевёртыш. А Алиса Олейник только кажется единственной героиней: Комната, в которую она спрятана от разнообразно шумящего мира — полноправное действующее лицо.
Вот Герда — то ли девочка, которая с наивным упорством ищет названного брата, то ли полоумная старушка в доме престарелых, то ли помертвевший лицом от горя человек, который силится покинуть пространство собственной черепной коробки. Вот Кай — то ли некогда исчезнувший мальчик, то ли символ юношеских надежд, которые оказались пустыми иллюзиями. Вот путешествие — то ли воспоминание, то ли план, то ли самообман, то ли метафора чего-то, что планировалось, но не сбылось. Вот Комната — то ли аскетичное жилище, хранящее тени былого, то ли палата, которую безумие наполняет жизнью, то ли спроецированное вовне сознание, в котором прошлое, будущее, реальное и возможное смешиваются, как акварельные облака. В сновиденческом, зыбком мире Комнаты всё — не то, чем кажется: перчатка разевает вороний клюв, пуховый платок накрывает героиню пушистой метелью, пустой пиджак на вешалке протягивает к ней живую руку…
Зачем смотреть?
Сюжет передан последовательно и точно, но текста так мало, а эпизоды оформлены настолько разнообразно, что кажутся свободно нанизанными на нитку архетипически простой истории о потере и поиске. Так, что в границах каждого отдельного эпизода получается не только полюбоваться изобретательным воплощением, но и порефлексировать надо собственным опытом любви и утраты, надежды, ожидания.
В одном из интервью Тумина сказала, что стремилась создать «многогранник образов», чтобы её работу прочитала и юная, и взрослая аудитория. «Комнату Герды» можно воспринять и как возможность прожить травмирующую ситуацию, и как бальзам на саднящую рану, и как пинок и напутствие выйти уже наконец из комнаты, искать и найти, не дожидаясь старости, безумия, смерти… И как тревожную, но нежную сказку, которая дурашливо и бесхитростно говорит о важном.
