Отложенная из-за пандемии премьера нового спектакля «Тиль» состоялась в середине сентября в Театре на Юго-Западе. Это первая самостоятельная режиссерская работа на большой сцене ученицы Валерия Беляковича Наталии Бухальцевой.
Как и все сказания, вышедшие из народа, средневековая легенда о Тиле Уленшпигеле по содержанию многосоставна, композиционно неоднородна, длинна и лубочна. За ее приведение в упорядоченный вид взялся в девятнадцатом веке бельгиец Шарль де Костер, а в двадцатом сюжет был переработан для сцены блестящим драматургом Григорием Гориным. Горин обладал исключительным даром приспосабливать основную фабулу известных народных произведений к современности, напитывая их глубокими, многозначными смыслами, намеками, пересечениями не то чтобы с действительностью, а скорее с вечностью.
В драматургическом материале, которого коснулось его гениальное перо, уже нечего убавить или прибавить. Для режиссера, да и для актеров в этом таится определенная сложность, ведь тем труднее найти в пьесе свою тему, вложить что-то личное в образ — настолько рельефно и законченно все выражено у автора.
Похоже, Наталия Бухальцева поставила перед собой, кроме прочих, еще одну задачу — максимально приблизить спектакль к масштабам и стилистике Юго-Запада — театра авторского, со своими сценическими традициями. Свет, хореография, музыкальность, многозначность простых декораций, костюмы – все старательно выбрано из арсенала, завещанного театру Беляковичем. Что-то удалось больше, что-то меньше. В световых композициях, в рождении спектакля из дыма, в использовании одних и тех же актеров в нескольких образах есть нечто вторичное, хорошо узнаваемое. С одной стороны это успокаивает, медитативно приводит зрителя в привычный мир Юго-Запада, с другой — от молодого режиссера невольно ожидаешь неких оригинальностей, субъективного взгляда, своеобразия мироощущения и мировоплощения на сцене.
Отличный ход — привлечение в новый спектакль актеров первой юго-западной волны, тех, кого сейчас можно увидеть в основном в постановках самого Мастера. Заслуженный артист РФ Евгений Бакалов (Клаас, генерал де Люмес), Татьяна Городецкая (Сооткин, девушка в притоне), Олег Задорин (Монах, принц Оранский) – стали настоящей опорой действия, показывая уверенный мастер-класс актерского существования на сцене. Им вторит не менее опытное среднее поколение театра — Илона Барышева (Королева Мария, девушка в притоне), Жанна Чирва (Каталина, старуха Стивен), Денис Нагретдинов (Палач), Алексей Матошин (Король Филипп, хозяин пивной), Антон Белов (рыбник Иост), Денис Шалаев (Ламме Гудзак). На этой крепкой платформе устойчиво ощущает себя и молодое поколение — Вадим Соколов (Тиль Уленшпигель), Вероника Саркисова (Неле), Артур Хачатрян (Профос, инквизитор, Ризенкрафт), Зарина Бахтиева (Калликен).
Многим из этих актеров достались по две, а то и три роли кряду. Разумеется, это отличная возможность маленького бенефиса, перевоплощения в рамках одного спектакля в персонажи либо противоположные по характерам, либо плавно переходящие из одного эмоционального состояния в другое. И хотя, в подобном режиссерском решении нет особенной новизны, все же наблюдать за такими мастерскими перемещениями неизменно интересно.
Что же хотела сказать автор спектакля, вооружившись такой многогранной и многомысленной драматургией? Сатира, а Горин был отменным сатириком, имеет свойство устаревать, являясь меткой определенного времени и обстоятельств. Разумеется, Горин — абсолютный классик, его пьесы бессмертны и актуальны всегда, но что именно вышло на первый план новой постановки? Мысль о пагубности тоталитаризма и всевластия, конечно, в пьесе одна из ведущих, но с чем или кем равнять ее в современной нам действительности? Искать параллели с Лукашенко или, скажем, Путиным как-то мелочно и не до конца точно. Хочется верить, что никакие актуальные политические страсти не стали основополагающей идеей спектакля.
Героизм, трусость, предательство, верность — в этой пьесе есть все. Однако в спектакле не чувствуется ни капли пафоса, свойственного средневековым сказаниям, не ощущается самого средневековья, несмотря на костры инквизиции, а в Тиле практически нет той, из площадного театра, хитринки, плутовства, балагурства, которыми наделял подобных героев сам народ.
Пожалуй, вся соль и острота постановки как раз в ее негероичности. Перед нами не символы, не собирательные образы, воплощающие определенные нравственные категории. Это обычные люди, место которым было и есть, как в средневековье, так и сегодня.
Тиль Вадима Соколова — шебутной мальчишка из соседнего двора. Он не стремится совершать подвиги, не обладает ухарским бесстрашием. Он злится, отчаивается, хулиганит. Герой без показного героизма. Герой вне времени. Иногда он немного боится, иногда бесшабашно идет напролом. У него странная для средних веков прическа, да и весь он, большеглазый крепыш с круглым славянским лицом, не так уж схож с фламандцем. Только это не важно. Важно, что такой Тиль найдется в любом народе и в каждом тысячелетии. Острый на язык, не приемлющий несправедливости, подлости, жестокости, лжи. Распевающий запретные куплеты. Не таким ли был, например, Владимир Высоцкий?
Прелестна Неле Вероники Саркисовой. Прическа с картин фламандских живописцев, а все остальное тоже обыкновенное, девчачье, женское: понимание, жертвенность, твердость и храбрость, особенно если дело касается любимого.
Король Филипп Алексея Матошина изображает из себя куртуазного ломаку до тех пор, пока вдруг не впечатлится спокойной и бесстрашной правотой Тиля. В этот момент Филипп становится не образом, а человеком, которого не грех пожалеть.
Также, как и палача Дениса Нагретдинова. Вот уж где свой парень, слегка нелепый, чуть смешной, несмотря на профессию, неудачник. Искренне желает изменить жизнь, но, в силу непреодолимой фатальности или отсутствия воли, остается палачом. Погибает по глупости, но почти как герой. Как не пожалеть его, добродушного душегубца? В этом неоднозначном образе —бездна, в нем — гений Горина.
Антону Белову и Денису Шалаеву досталось сыграть роли и характеры, уже игранные ими не раз. Тем не менее, человеку с обаянием Антона Белова изобразить подлеца – как вывернуться наизнанку. Подлость нередко маскируется под добродетель, и артист делает это виртуозно. Денису Шалаеву с его выразительной фактурой играть добродушных толстяков не впервой. Но разве можно представить себе иного Ламме?
Едва ли найдешь на сцене персонаж, который был бы похож на покрытый патиной тысячелетий литературный памятник: они живые, они знакомые, как добрые друзья, как недруги. Герои, которые рядом, вокруг нас.
Тексты Григория Горина всегда насыщены поразительными по лаконизму и глубине высказываниями, которые не глядя можно заносить в цитатник мировой классики. Такие меткие мысли обычно звучат, выделяясь из общего текста, запоминаясь с лету. Произносить эти примечательные слова с особенным колоритом великолепно умели герои фильмов и сценических работ Марка Захарова — основного постановщика драматургии Горина.
В спектакле летучие фразы размыты в общем потоке речи. Для того, чтобы убедиться в их существовании, надо слушать с особым вниманием или перечитывать пьесу. Не исключено, что такая обыденность произнесения высоких, наполненных бездонной философичностью фраз, также служит дегероизации средневековых литературных персонажей. Имеющий уши, да услышит. Ведь на сцене не фольклорное прошлое, не «прекрасное далеко», а наше обычное «всегда» с простыми людьми в крайне непростых, но очень житейских обстоятельствах, заставляющих их становиться настоящими.
