Существует редкая группа актёров, которые, появляясь на сцене, моментально привносят что-то важное, ёмкое, неподдельное в общий рисунок. Эти актёры совсем не обязательно должны выходить в главной роли, чтобы достичь такого эффекта. Им достаточно облачиться в костюм персонажа, показаться свету рампы ― и внутренний огонёк, особая утончённая культура, их духовная наполненность, сердечность, тут же разрисуют сценическое повествование в невиданные до этого краски. К таким актёрам относится Александр Никулин. За его спиной прячется длинный список главных ролей в знаковых спектаклях, харизматичные эпизоды и запоминающиеся образы в сериалах. Тактичный, сдержанный, с выразительными глазами, смущённой улыбкой и, как один из его персонажей норвежец Освальд, ― стремящийся к хрупкому идеалу в творческом ремесле. Александр Никулин играет в обновленном театре на Малой Бронной в спектаклях «Ретро», «Сирано де Бержерак», «Норма», «Бэтмен против Брежнева». И с каждым появлением на прославленных подмостках, актёр приковывает к своим героям пристальное внимание, заставляет сопереживать, а после закрытия занавеса ― ждать следующую тёплую встречу…
В театре на Малой Бронной Вы работаете с 2003 года. Огромная часть истории этого коллектива промчалась перед Вашими глазами. С чего всё начиналось?
Меня пригласили в театр ещё в 2000 году, и приглашал меня Лев Константинович Дуров и Илья Аронович Коган (директор театра). Но тогда вмешались обстоятельства: меня подали на звание, и как сказал мне Коган: «Его обязательно надо дождаться!» На это ушло много времени, а время тогда было неоднозначное. Страна приходила в себя после 90-х, менялась жизнь, менялось все вокруг. Это не могло не коснуться и театра. Столько перипетий было за это время… Дуров, Житинкин, потом опять Дуров, Трушкин был один сезон главным режиссёром, Голомазов и вот новый период в истории театра – Богомолов.
Вам приходилось работать с Константином Богомоловым, до его назначения художественным руководителем театра на Малой Бронной?
Он ещё на заре своей режиссёрской деятельности, ставил у нас спектакль «Много шума из ничего», по Шекспиру. Я, к сожалению, в нём не работал. Это было давненько, но тогда эта постановка уже прорезонировала в столице. Интересный, любопытный спектакль с необычным решением. Вообще все спектакли Константина Юрьевича отличаются своеобразным взглядом на материал. Я тогда это наблюдал как зритель. В качестве главного режиссера, мы с ним работаем уже второй сезон.
Значит, Вам как зрителю импонируют все новшества, несколько провокационный характер, смелое осовременивание классики, характерное для режиссуры Константина Богомолова?
Время идёт не вспять, а вперед и ничего на месте не стоит, всё пытается развиваться. Помните, Тригорин у Чехова ещё в начале прошлого века говорил, что «нужно искать новые формы». И этим поиском во все времена занимаются все области искусства, будь то живопись, литература или театр. Поэтому то, что сейчас происходит в театре ― это поиск новой выразительности, новый зигзаг в развитии театра. Его можно принимать или нет, но он есть. Как ни странно, по моим наблюдениям, всё равно всё возвращается на круги своя. Интересен всё-таки живой, русский психологический театр!
В Вашем послужном актёрском списке много фамилий выдающихся драматургов: Чехов, Гоголь, Шекспир, О’Нил, Ибсен… Расскажите о вашей роли Освальда! Это ведь любимая роль Мейерхольда и многих русских корифеев сцены, которые в основном превращали героя в неврастеника. Он таким же был и в Вашем рисунке?
Ох, давно это было. Да, и в нашем спектакле он был неврастеником, тогда играли в открытый театр. Спектакль у нас назывался не «Привидения», а «Освальд». История драматическая, эмоциональная, и роль Освальда была непростой. Я тогда был молод, и мне его проблемы, как мне казалось, были понятны. Но я даже не представлял, какой это сложный ролевой подарок! Спектакль получился тяжёлым, но несмотря на это, я любил погружаться в эту историю. Не буду пересказывать сюжет, но для меня эта роль стала большим опытом, школой. Этот спектакль поставил очень талантливый режиссёр Юрий Семёнович Копылов, к сожалению, уже ушедший. В Москве, на сколько я знаю, он немного работал, но имя его гремело в провинции: Орёл, Ульяновск… Юрий Копылов ― это театр открытых страстей, эмоций, он доводил актёров до какого-то особенного состояния, когда погружаешься в роль настолько, что потом с трудом возвращаешься. Проще говоря: есть некая черта, за которую заглядывать опасно, то есть нельзя играть сумасшедшего и при этом реально потерять рассудок, надо соблюсти состояние «золотой середины», где один актёр исполняет, а другой в тебе наблюдает за ним, как он исполняет. И куда-то туда за эту черту заходить нельзя, потому что последствия неизвестны, хотя неизвестность всегда манит. Так вот Копылов предлагал заглянуть за эту черту, чтобы увидеть или почувствовать «нечто»… Это было любопытно и дорогого стоило.
Спектакль долго шел в театре?
Нет, недолго.
Судьба большинства спектаклей по Ибсену…
Да! Это спектакль не из серии коммерческих. Он был рассчитан на определённого зрителя. По-моему несколько сезонов он шёл, и из-за отсутствия зрителя был снят с репертуара. Всё-таки люди зачастую приходят развлечься, получить положительные эмоции, отвлечься от повседневных будней. А Освальд вызывал совсем другие эмоции.
Норвежская, русская, английская драматургия… С каким автором приходилось работать больше всего?
У меня большой опыт работы в шекспировских пьесах. Я вот кого ни спрошу: кто-то в одном шекспировском спектакле играл или в нескольких, а у меня, наверное, названий семь: «Ромео и Джульетта» (дважды, причем), «Два веронца», «Ричард II», «Макбет», «Буря», «Укрощение строптивой».
Вам доставались главные роли в этих спектаклях?
Да, главные, но не все. В молодости я играл много главных ролей. Это сейчас у меня настал немного непонятный период. Наверное, возраст накатил, но грех жаловаться предложения есть, и я в работе!
Планируется в Вашем театре обращение к шекспировской драматургии?
Да, мы сейчас репетируем «Гамлета».
В режиссуре Константина Богомолова?
Нет. Эдгар Казарян ― талантливый ученик Андрея Могучего, молодой режиссёр, ему 23 года. Он предложил театру свое решение этой пьесы, своё видение. Богомолов на это ему сказал: «Сделайте эскиз. Несколько сцен…» Меня пригласили на роль короля Клавдия. После показа Константин Юрьевич дал добро, сказал: «Работайте!» И весной будем выпускать.
Шекспир занимает особое место в Вашем творчестве?
В какой-то степени да, есть что вспомнить. А вообще, у меня никогда не было пристрастия к одной драматургии, например, только к западной. Я не мечтал сыграть Гамлета. Актёрская профессия очень зависимая, ты не можешь играть то, что хочешь. Ты обязан играть то, что тебе предлагают! И поскольку элемент зависимости всегда присутствует, выработалось желание всегда находить в роли, которую тебе дали, интересные краски и их пытаться воплощать. В каждой роли надо найти что-то интересное для себя, чтобы не отбывать работу со скучной физиономией. Хуже, когда ты ждёшь роль, или чего-то вообще в жизни, а оно не приходит. Это сколько же мучений! Есть в актёрском ремесле такое понятие как «востребованность». Когда ты востребован, ты постоянно в работе, на сцене, вот это счастье! А если ещё и материал прекрасный, где ты получаешь удовольствие, можешь импровизировать…
На сцене часто позволяете себе импровизировать?
В определённых рамках ― да! Если это застроено в спектакле. Как говорил (к сожалению, уже в прошедшем времени) Марк Захаров: «Я для актёра выстраиваю коридор, предоставляя ему возможность в этом коридоре, делать всё, что он захочет…». За границы этого коридора выходить нельзя не потому что это табу, а потому что так построен спектакль. Вольнодумство (в практическом смысле слова) недопустимо, иначе спектакль тут же развалится. Театр ― это коллективное творчество, хотим мы этого или нет.
В спектакле «Бульба. Пир», Вы играете небольшую, эпизодическую роль. Как лично Вы относитесь к подобным смелым экспериментам с классикой?
Я за любой эксперимент, лишь бы в нем был смысл. В нашем спектакле соединились повесть Гоголя «Тарас Бульба» и сценарий фильма «Торжество». С повестью Гоголя я естественно знаком, а вот фильм со всей его тоталитарно-европейской ерундой, как-то не впечатлил. Но спектакль получился очень любопытным, рекомендую посмотреть, кто ещё не видел. Он поднимает и вечные темы, и темы, которые сегодня на слуху и очень актуальны. А вообще, я попал в этот спектакль за два дня до премьеры. Заболели covid-ом два актёра, и меня туда отправили на помощь. Я частенько исполняю роль МЧСовца. Когда нужно быстро выучить текст, быстро ввестись и быстро запомнить рисунок ― это всегда ко мне! С «Бульбой. Пир» шучу, что это первый за мою достаточно долгую карьеру спектакль, где я не произношу ни слова! Наверное, у меня какой-то новый виток в карьере, где я начинаю всё сначала.
В этом спектакле изъят любой намёк на героизм, заложенный Николаем Гоголем. Эта черта сегодняшней литературы, не стремящейся возвысить человека над его пороками… Разделяете взгляды современной драматургии?
Я, по большому счёту, её не знаю. Даже не знаю есть ли она вообще. Должна быть, по идее… Люди учатся, пишут, мысли свои в драматургической форме воплощают. И ты с ней знакомишься по мере поступления предложений. Но сейчас я вижу тенденцию, что берётся какое-то большое литературное произведение и пишется инсценировка. Многие режиссёры так делают. Вот, Константин Юрьевич только сам пишет! В «Бульбе. Пир» за основу взят сюжет. Там же даже, если я не ошибаюсь, вообще не присутствует текст Гоголя. Это фантазии Саши Денисовой на тему. «Тараса Бульбу» я читал ещё, наверное, в школе. Вообще всё, что закладывается в школе, если ты читающий человек (а я тогда запоем читал), становится твоими базовыми знаниями. Хотя с другой стороны, я недавно по книжным полкам рылся и вдруг мне попадается книжка «Любовь и ненависть». Помню, что во времена своей юности, я был от неё без ума! А вот про что она ― напрочь не помнил. Рискнул перечитать, но даже и не дочитал… Сегодняшним глазом понял, что это такая советская банальная беллетристика и разочаровался.
В премьерном спектакле с интригующим названием «Бэтмен против Брежнева» какая роль досталась Вам?
Роль члена Политбюро Андропова. Но в процессе работы над спектаклем, я заболел covid-ом. И пока я болел, моя роль сильно пострадала. Процесс не должен останавливаться. Мы играем свиту Брежнева. Выходит Леонид Ильич и с ним три члена политбюро: Андропов, Устинов и Громыко. Они втроем направляют его и помогают рулить страной. Пересказывать не буду. Плод фантазии Саши Денисовой, которая придумала идею и её же воплотила на сцене. Это своего рода сказка. Тот, кто застал то время ― поностальгирует, а кто не знает советское время, тот с удовольствием на это посмотрит. А дальше ― плод фантазии: что было бы, если бы в нашу советскую действительность погрузили героя американских комиксов, да ещё и Бэтмена, человека летучую мышь. Во всех странах, в фольклоре присутствовал некий такой герой, который борется со злом. Но в русских сказках это всегда были люди более приземлённые, богатыри, наделённые недюжинной силой. А здесь вообще фантастический персонаж, который еще и летает. Наши-то летали на ковре-самолёте, а тут мышь… (смеётся).
На сцене эта «мышь» тоже летает?
Не буду говорить (смеётся). Кем был бы Бэтмен в Советском Союзе и чем бы занимался?!.. Среднестатистическая семья, жена, ребёнок, тёща, всё как положено. Плюс какие-то амбиции, конечно же, творческие…
Вы можете представить себя без театра. Например, полностью посвятить себя кино?
Нет, я даже не представляю такое. Для меня театр всё-таки в приоритете. Это моя отдушина, мой второй дом, я его обожаю! И потом, это постоянный тренинг, ты всё время должен находиться в форме. Кино я очень люблю, с удовольствием снимаюсь, люблю этот процесс. Но, когда это пять дней подряд (смеётся). Надо учитывать, что съёмочная смена длится 12 часов. Зачастую бывают сложные условия. На износ, короче говоря. А по-другому никак! Я иногда смотрю: в болоте актёры работают, меня передергивает. Сразу представляю, как это всё снималось и не один дубль.
Всегда смотрите кино с профессиональной позиции?
Я и спектакли так смотрю! Если я начинаю смотреть фильм или спектакль профессиональным глазом, это показатель того, что работа меня не захватила. А вот, когда меня захватывает по-настоящему, я этих вещей не вижу.
В последнее время чему-то удалось по-настоящему Вас захватить?
Спектакль Константина Богомолова «Бесы». Несмотря на то, что он такой тихий, спокойный на первый взгляд, интерактивный, плюс текст Достоевского… И создается атмосфера, которая накрывает тебя с головой, полностью забирает, и ты все три часа в ней находишься…. Я правда был в материале, накануне перечитал «Бесов», потому что должен был быть занят в постановке. Но не случилось, не знаю причину. Константин Юрьевич сам всё монтирует, пробует одних актёров, других, третьих… Каких-то персонажей пробует, потом отказывается от них. Он мне сказал: «С понедельника буду Вас беспокоить!..». Но так и не побеспокоил (смеётся). Видимо, отказался от чего-то. Тут не во мне дело… Когда-то я Достоевского всего перелопатил. Мне нравится этот автор, я его с удовольствием читаю и какие-то вещи открываю для себя. В спектакле разные исполнители, я смотрел версию, где Ставрогина играет сам Богомолов. Это любопытно, рекомендую посмотреть! Сейчас же все режиссёры пытаются чем-то удивить. Кто-то формами, кто-то эпатажностью, кто-то каким-то нереальным прочтением…
Это всё можно отнести и к стилю Константина Богомолова.
Безусловно. Но его спектакли всё-таки это его личный взгляд, их ни с кем не спутаешь. А как он работает с актёрами, как разбирает материал, ― я давно такого не встречал!
А сами Вы не задумывались попробовать себя в режиссуре?
Как ремеслом, я бы смог этим заниматься, но у меня нет желания. Я по своей натуре ― исполнитель. Я могу, скажем так, быть режиссёром своей роли, если вижу, что сам режиссёр проявляет беспомощность. Разные есть школы, никого не осуждаю и не хочу обидеть. Один из моих первых творческих опытов ― большая роль в спектакле «Женитьба». А я только что вылупившийся студент и тут ― Кочкарёв! Я не испугался, по молодости был смелым в этом плане, брался за любые роли. Но всё ждал, когда режиссёр начнёт мне что-то говорить, а то я всё делал по наитию… А он ничего не предлагает, никуда не направляет. И вот, когда я задал вопрос: «Скажите, а в этой сцене, что я делаю, чего добиваюсь, что «по действию»?!». Как сейчас помню, это для меня урок был, если не наука… Он с сигаретой (тогда везде курили), обнял меня: «Старичок, ты мне здесь э-э-э-э… тра-та-та-та-та!!! Ух! Понял?..». Я, на всякий случай, сказал: «Да!..», а он добавил: «Ну, пошёл, работай, работай!..». Вот это был мой первый урок режиссуры! Я понял, что ждать мне нечего. Бери-ка ты, брат, бразды правления, в свои ручки… И начинай думать что-то о своей роли и сам предлагай.
Благо, что Вам на пути встречались великолепные режиссеры ― Лев Дуров, Владимир Агеев, Сергей Голомазов, Юрий Иоффе… Наверняка, появлялись и любимые партнёры?
У меня нет нелюбимых партнёров. Спектакль дело коллективное. Он тогда работает, когда между нами нормальные человеческие отношения, мы знаем чего хотим, естественно, партнёрски друг другу помогаем, взаимодействуем. Тогда и спектакль живет долго! Вот мы играли «Страсти по Торчалову», где у меня центральная роль. После него пока не было такой большой роли. Этот спектакль шёл двадцать лет и его закрыли не потому, что он уже износился. Декорации пришли в такое убогое и ветхое состояние, что их латали, подкрашивали… Как выяснилось потом, вкладывать деньги в реанимацию этого спектакля, театру не выгодно. Проще новый поставить! Его хотели весной снять, но я высчитал, что 19 октября будет ровно 20 лет как состоялась премьера, и последний спектакль мы сыграли в этот день. Он затрагивал такие человеческие темы, которые просто-напросто не оставляли никого равнодушным. Рано или поздно это коснётся любого человека…
Смерть?
Смерть! Хотя в пьесе мой персонаж и возвращается в мир реальный, но он «там» побывал. В той зоне, которая предшествует путешествию дальше. После смерти в неком пространстве встречаются абсолютно разные персонажи, из разных даже эпох. Таня Кречетова, например, играла девушку, которая, как потом выяснялось, спровоцировала пожар в Москве в 1839 году, оставив утюг. Так вот, некая зона, которая является своего рода перевалочным пунктом. В этой зоне ты находишься какое-то время, а потом идешь дальше. Но дальше может идти только тот, кто сможет вспомнить главный грех, который совершил на Земле. Кто-то сорок лет, кто-то десять лет его вспоминает. Вот такая фантазия! Ко мне многие подходили и благодарили за эту работу, потому что любой человек находил в этом спектакле только ему близкие темы. Зритель, который даже попал на него случайно, в антракте никогда не уходил. Все досматривали до конца! В спектакле не было второго состава, только на небольшие роли. Мы большой кусок жизни прожили вместе с Торчаловым и его историей. Но вот что удивительно и печально… Лев Константинович Дуров перед смертью лежал в реанимации и Катя Дурова, его дочь (она замечательно играла в «Торчалове», и тоже покинула этот мир год назад, светлая ей память), мне говорит: «Ты не поверишь. Была у Деда (мы Льва Константиновича, Дедом называли) в реанимации… Знаешь, кого я там встретила?!» Я говорю: «Где?! В реанимации?!..» А она отвечает: «Да… Никиту Воронова…» Это автор пьесы… В одной реанимации, в шаге от смерти, Воронов ушёл на три дня раньше Льва Константиновича… Они встречаются: драматург и режиссёр… Вот такая метаморфоза!
За что Вы благодарны 2020-му году и, что ждёте от 2021-го?
Я жду работу! Хорошую работу, которая захватывала бы меня. Не рутинную, потому что в театре всякая работа бывает, и ты должен её исполнять, хотя она тебе может быть и не нравится. И исполнять с полной отдачей, не кривя душой. Хороших предложений в кино. Уже сейчас я снимаюсь, получил интересную роль в сериале. Было несколько проб в кино, не буду говорить в каких, утверждения ещё не было. Вообще выбор актёров в кино ― это пасьянс: кто с кем смотрится, кто с кем «монтируется»… И получить роль, это в каком то смысле, лотерея. Хорошо если бы подфартило! А вообще, как видите, круг моих желаний очень ограничен (смеётся). 2020-й был неоднозначно сложным. Я озирался по сторонам и не понимал, что с этим делать, насколько всё это серьёзно, хотя головой понимал, что в начале каждого века случались эпидемии. Та же испанка, холера… Никуда от этого не деться… Но я хочу, чтобы это все закончилось и все вспоминали это как страшный сон.
Никуда не деться и театру от испытаний. Чего только стоит 25% зрителей в зале. Для актёров это ведь тоже новый и необычный опыт?
Полупустой зал – неприятная штука. Зал как единое целое должен дышать, должна случаться «химия» между залом и тем, что происходит на сцене. Я, подчас уходя со сцены, слышу, как зал замирает, как он реагирует, дышит. А когда зрителей мало, они даже в какой-то степени начинают стесняться своих эмоций и реакций. Кстати, на эту тему…. В Польше был такой театр Ежи Гротовского. Какие-то небылицы и легенды рассказывали про этот театр. Два спектакля я видел в записи. И вот на одном из них, в креслах сидели люди с выдвижными специальными штуками в изголовье, чтобы у каждого возникал эффект одиночества. Он один на один с тем, что происходит на сцене. Спектакль, который я видел, назывался «Автобус». Пустая совершенно сцена, вдали открывается дверь, за ней ― улица, прохожие. Через какое-то время на сцену выезжает автобус, там люди сначала разговаривают спокойно, потом на повышенных тонах. Затем кто-то кого-то начинает толкать, оскорблять, всё это постепенно превращается в драку. Выходят они из автобуса, в ругань вовлекают зрителя. С кровью, с отрыванием кожи! Натурализм абсолютный! Эмоции зашкаливают! Зрители начинают реагировать, будто реально происходит и незаметно для себя становятся участниками этого конфликта. Драка перебирается в фойе, потом обратно на сцену… И вдруг всё успокаивается. Актёры снова садятся в автобус и уезжают. Зритель, выглядывая из-за этих штук в изголовьях, не понимает, что это было… Вот такой спектакль! Говорят, что в актёре Гротовского настолько была развита психофизика, что один стегает другого кнутом, не касаясь тела, а тот реагирует и у него, как от удара возникают шрамы. Но пока он сидит в антракте и пьет кофе, шрамы исчезают. Наверное, всё это из области небылиц…
Когда актёр проходит такую творческую школу, которую освоил Александр Никулин, ― он сумеет в любой эстетической плоскости не потеряться, обрести свою нишу, сберечь уникальность. Поражая спокойной мудростью и царственным достоинством, Александр Никулин стал поистине незаменимым в театре на Малой Бронной. И пусть сегодня новый виток в творческой биографии преподносит эпизодические роли, но они подчас единственные застревают в памяти, сверлят ум и сердце, заставляя многое переосмысливать… Надеемся, что в 2021 году Александр Никулин продолжит с прежним упоением обнаруживать новые черты в шекспировских героях, воскрешать персонажей нашей современности, а главное ― внутренним светом исцелять зрителей от духовной слепоты.
