Когда опера не сходит со сцены более двух десятков лет и смотрится так свежо, будто премьера прошла лишь вчера, это ли не успех? Поставленная интернациональной командой в 2000 году, классика великого Верди уже неоднократно сменила актерский состав, каждый раз удивляя и радуя зрителей высочайшим уровнем исполнительского мастерства вокалистов.
«Риголетто» финского режиссера Ральфа Лянгбака — это интересные находки и впечатляющее проникновение сумрачного скандинавского стиля в фейерверк итальянской цветистости (сценография и костюмы — шведский художник Леннарт Мерк).
К действующим лицам спектакля можно смело отнести великолепные декорации, которые невероятно оживляют и оправдывают действие, а также два метафоричных образа, воплощенных в красном и белом платках. Они первыми эффектно влетают на сцену и символично сопровождают героев по перипетиям сюжета, представляя светлую чистоту и нежность или пурпурную страсть, похоть, предательство.
Как известно, Верди был одним из первых композиторов, которые всесторонне проникли музыкой в драму и соединили эти два жанра, подняв оперное искусство на новую высоту. Сценография и завязка действия в «Риголетто» точно следуют за музыкой. Увертюра начинается выразительным мотивом проклятия, определяющим сюжет. Вместе с ним, как олицетворение этого проклятия, на сцену выходят страшные фигуры в черных плащах, напоминающие монахов-инквизиторов или духов скандинавской мифологии.
Музыкальный строй увертюры внезапно сменяется танцевальным, легким мотивом, сцена озаряется огнями бала в золотисто-огненных интерьерах замка герцога Мантуанского (Георгий Васильев, Георгий Фараджев). Легкомысленная ария герцога о его отношении к женщинам «Та иль эта — я не разбираю» сменяется грозным проклятием графа Монтероне (Отар Кунчулия), чью дочь обесчестил коварный герцог.
На таких драматических контрастах построена вся музыкальная структура оперы. Основанная на пьесе Виктора Гюго «Король забавляется» и значительно переделанная из-за вмешательства цензуры автором либретто Ф.М. Пьяве, драма привлекла Верди именно силой психологизма сюжета, разнообразием характерных образов и возможностью мелодического выражения от трагедийности к легкости, от накала страсти до чувственного лиризма.
Самым сложным и рельефным образом наделен титульный персонаж оперы — придворный шут Риголетто (Сергей Мурзаев). Режиссер не счел нужным видоизменять его внешность и делать из героя жалкого горбуна-калеку. Его Риголетто скорее похож на уставшего от тяжкой работы итальянского рыбака. Личная драма умного и тонко чувствующего героя, вынужденного идти против себя, «подпевать» распутнику-герцогу и его развращенному двору, уже делает из шута страдающего и искалеченного внутри человека.
Заслуженный артист РФ Сергей Мурзаев, обладатель чарующего сильного баритона, удивительно тонко и артистично проводит своего героя через все полярные смены чувств и настроений. Жалкий смешной арлекин в дурацкой шапке при дворе герцога, он снимает с себя шутовскую личину, как только, проклятый вместе с хозяином графом Монтероне, в ужасе покидает замок. В глухом переулке, объятый страхом за жизнь любимой дочери, он встречает профессионального убийцу Спарафучиле (Андрей Фетисов) и, полный негодования за собственное малодушие, в трагическом отчаянии поет знаменитый монолог «С ним мы равны», сравнивая себя с убийцей. В следующей сцене трогательного и очень музыкально насыщенного дуэта с дочерью Джильдой (Ксения Нестеренко), шут превращается в страстно любящего отца, волнение которого за судьбу единственного ребенка почти затмевает ему разум. Оказывается, в своей тревоге за дочь, Риголетто может стать доверчивой и беспомощной жертвой обмана. Растерянный, он бродит по замку в поисках похищенной придворными Джильды. Обнаружив дочь в комнате герцога, шут от горя становится сначала дряхлым стариком, а затем в нем вскипает горячая итальянская кровь будущих гарибальдийцев. Решимость выступить против самого всесильного герцога и отомстить за поруганную честь дочери звучат в клятве Риголетто «Да, настал час ужасного мщенья». Уверенное, деловитое спокойствие в осуществлении плана мщения и побега, внезапность потери и снова ужас проклятия — эмоциональный подъем нарастает к концу, и необходимость удержать драматическое напряжение в соединении с мощью вокала требует особого мастерства от артиста.
Герцог красив, беззаботен и весел, его порочная жизнь наполнена сладострастным грехом при абсолютном бесправии подданных. Арии героя — это легкие песни о любви и отношении к женщине. Зал ждет абсолютнейшего хита — «Сердце красавицы». Сам Верди не хотел слышать эту фривольную песенку, характеризующую герцога, вне оперы. Автор считал, что ее смысл в отрыве от действия совершенно искажается.
Баллада «Вижу голубку милую» исполняется так напевно и чувственно, что кажется — и герцог способен влюбиться безоглядно и чисто. Тем не менее, именно этот персонаж оперы наименее склонен к развитию. Он остается похотливым и всевластным правителем Мантуи, которому, вопреки всем канонам драмы, удается избежать наказания. Песни и баллады герцога — настоящий подарок искусному тенору, и исполнители делают акцент именно на вокальной стороне роли.
Трепетная, хрупкая Джильда Ксении Нестеренко из наивной мечтательной барышни, заботливо взлелеянной родителем-вдовцом, к концу спектакля превращается в решительную, как отец, но все еще любяще-наивную, готовую на жертву ради первой любви девушку. Для шедевра Верди — колоратурной арии Джильды, похожей на чистую соловьиную песню, требуется искусство бельканто особенно высокого класса. Ксения Нестеренко с ее чистейшим сопрано передает все нюансы арии с большой виртуозностью.
Для поклонников «Риголетто» есть в этой опере еще несколько опорных моментов, в которых композитор оказался изобретательным новатором. Кульминацией единения музыки и драмы является знаменитый квартет-перекличка баритона, тенора, сопрано и контральто. Эта музыкальная картина переполнена эмоциональными высказываниями четырех героев: легковесными признаниями герцога, насмешками Маддалены (Полина Шамаева), стонами обманутой Джильды, угрюмыми высказываниями Риголетто. Вокалисты мастерски подхватывают реплики, перебрасывают их друг другу через все пространство сцены, делая картину живой и объемной.
Наконец, хоровые арии (хормейстер-постановщик Наталья Попович), решенные автором оперы также в необычной стилистике: заговорщицкий полушепот придворных в сцене похищения Джильды «Тише, тише» и совершенно невероятное хоровое пение с закрытым ртом в сцене грозы. Обычно оно исполняется за кулисами, но финский режиссер закольцовывает начало с концом и снова выводит на сцену целый строй мрачных мистических фигур в плащах с капюшоном. Сказочным страшным лесом таинственные существа сжимаются вокруг героев, как образ проклятия, пунктирной нитью прошивающий трагический сюжет оперы.
