Перформанс — это то, что важно пережить, а не понять. Он ставит во главу угла не результат творческой деятельности, а её процесс и ощущения зрителя внутри этого процесса. Поэтому канонический перформанс невозможно до конца спрогнозировать, зафиксировать или повторить. Ведь окружающие обстоятельства, состояние и настроение перформеров и зрителей, точки и характер их пересечения нельзя воспроизвести в точности. Органика перформанса в том, чтобы встроиться в окружающие его обстоятельства, подсветить их, сыграв созвучно с ними или составив контрапункт.
В пику мысли о том, что этим красивым словом сейчас называют то, для чего не находят лучшего названия, программа перформансов Дягилевского фестиваля в 2021 году вышла по-настоящему перформативной (за небольшим исключением, подтверждающим правило). Во-первых, каждое из событий дало участникам опыт непосредственного переживания и ощущения звука в теле, а себя — в другом пространстве и времени. Во-вторых, все они вплелись в событийную канву и сложились в единый узор — футуристичный и тревожный.
Double Helix: чем позже, тем лучше
Точка нашего входа в Double Helix — идеальная иллюстрация тезиса о неповторимости перформанса. Старт сеанса совпадает с началом службы в расположенном неподалёку храме, мы толпимся в узком тамбуре заводского корпуса под звон колоколов. Высокая дверь за нашими спинами медленно закрывается, погружая тамбур в темноту. Одна из зрительниц задумчиво произносит «Оставь надежду, всяк сюда входящий». И вот это ощущение освящённого некоей высшей силой пути в неизведанное и не особенно дружелюбное становится фоном для истории — а может, и для всей фестивальной программы.
У братьев Стругацких есть рассказ, в котором человек случайно попадает на корабль инопланетян и тщетно пытается дать им понять, что он разумен. Проект голландского хореографа Наннин Линнинг о прогрессе и осознанном отношении к технологиям вызывает схожие чувства: мы оказываемся то ли зрителями, то ли непрошеными свидетелями событий и процессов, которые не в силах понять до конца. Кто эти жутковатые существа с наростами и складками на телах, без глаз или вовсе без лиц, заключённые в видимые и невидимые клетки, вросшие в некие биотехнологические конструкции? Хозяева ли они в этом мире или рабы, подопытные и батарейки? Что они думают о нас?
Я смотрю на странно изогнутую женщину в центре пульсирующего круга из блестящей чешуи — белые губы раскрываются беззвучно, красивые тонкие пальцы конвульсивно хватают воздух, зрачки под чёрными веками ходят туда-сюда — и первое время любуюсь. А потом осекаюсь — может быть, ей сейчас больно?
Они уже не люди, но всё ещё чем-то похожи на нас — и этот факт вызывает отчётливое желание прикоснуться к ним, пожалеть, помочь им освободиться. В общем, проявить человечность и получить толику эмпатии в ответ. Но эмпатии не будет: один из «экспонатов» третьего зала, девушка, которую то ли гладят, то ли душат шевелящиеся щупальца, ловит мой взгляд своим пристальным. У неё очень светлые глаза, в них нет вообще никаких эмоций, и от этого равнодушия веет высокомерием. И я думаю: а может, на самом деле у неё — и у остальных — всё хорошо? И это я для них диковинный зверь, пережиток отработанной эволюционной ступени? А что до неприятных ощущений — так и наша практика ношения высоких каблуков каким-нибудь инопланетянам может показаться варварской. Может быть, у существ, которые придут нам на смену, будет настолько другая логика, что мы не можем её предугадать? И может быть, это хорошо, если мы не доживём до наступления этой логики?
Покидая разреженный пульсирующий мир Double Helix, я чувствую себя особенно человеком. Может быть, несовершенным, эмоциональным, уязвимым — но зато живым и свободным.
//_DIFFUSIO.EXTENSIO: Сатурн вместо музыки
Композитор Николай Попов и режиссёр Юрий Квятковский видят будущее под другим углом: у них, кажется, происходит победа машинной цивилизации над человеческой. Последнюю представляет коллектив народной песни «Комонь», первую — музыканты, сидящие в танцующих в воздухе люльках четырех подъёмных кранов. Также среди действующих сил — стихия природы (сценическое пространство заполнено водой, которая красиво отражает свет и все передвижения) и стихия музыки, которая при поддержке видеоряда живописует происходящие в мире изменения.
Смотрится это всё как космоопера о крушении Вселенной, показанная в баре, где недружелюбные соплеменники Валл-И и R2D2 отмечают завершение экспансии нашей планеты. А звучит так, как будто машины в реальном времени развинчивают человеческую музыку на составляющие, вертят их, просверливают, просвечивают — в общем, изучают, чтобы создать из них нечто своё, более правильное. Итог получается вполне мелодичным, но звучит неестественно и зловеще. По словам создателей, их цель — помочь зрителям ощутить себя частью Вселенной. Однако финальное переплетение этого странного сочинения с пением девушек из «Комони» выглядит не как счастливое единение, а как окончательное порабощение человека, которому отныне отводится роль не более чем цирковой диковинки.
И снова после выхода из зала хочется обнимать людей, трогать листья, нюхать цветы, слушать Моцарта — в общем, радоваться совершенству нашего несовершенного мира.
Superposition: глобальный просчёт
Похожее ощущение вызывает перформанс японского медиахудожника и композитора Рёдзи Икеды. Ему самому подобные сантименты совершенно чужды: он, судя по всему, ищет пути технологического преодоления человеческой уязвимости, которые могли бы проторить для всех нас дорожку в будущее. Икеда работает на стыке искусства и науки, его инструмент — компьютер, его материал — физические явления, математические концепции, научные данные, процессы и результаты всевозможных вычислений. В своём перформансе он создаёт стерильное, безэмоциональное пространство встречи тысяча и одной формулы. Superposition выглядит как попытка рассчитать всё на свете, перевести природу в цифры, точки и линии, посмотреть на человека с точки зрения машины. Но можно ли ставить знак равенства между «посчитать» и «узнать»?
Суперпозиция — это термин из квантовой механики, который по-простому можно объяснить так: то, чего мы не наблюдаем, либо не существует, либо существует сразу во множестве вариантов. В первую очередь это касается поведения фотонов, которые одновременно и волны, и частицы, пока наблюдатель с конкретной аппаратурой не заставляет их стать чем-то одним. Человек не может не придавать окружающему его миру форму, не описывать его цифрами и словами — но когда он делает это, он заведомо проигрывает, потому что, фиксируя одно состояние, упускает остальные. Множа методы упорядочивания, человек раз за разом расписывается в своей беспомощности перед лицом природы, хаос которой полон возможностей. И все вычислительные мощности всех суперкомпьютеров не приблизят нас к истинному познанию, потому что они только умножают количество неизвестных.
С одной стороны, всё это заставляет лишний раз порадоваться сложности мира, своей теплокровности и способности получать удовольствие от запаха зелени и блеска воды. С другой — это обнадёживает: может быть, робоапокалипсис нам всё-таки не грозит?
Кстати!
Пара слов о том самом исключении. В перформативную программу фестиваля вошёл также диптих «Пропавшая дверь / Потерянная комната» театральной компании Peeping Tom, который уместнее бы смотрелся в секции танца. Возможно, он и был отнесён к перформансам, чтобы не оставаться в ней в одиночестве. Но мы не будем останавливаться на нём здесь подробно не поэтому, а потому, что уже выпустили текст про него.
Диптих гармонично вписывает свою линию в общий узор, только сложность мира в нём спроецирована внутрь человека. Прошлое не пускает нас в будущее, внутри у нас столько всего, что не описать и не посчитать, и это страшно, но это настолько шире и глубже каких бы то ни было технологий, что о них даже речи не идёт.
Кто бы мог подумать, что спектакль про травмирующие воспоминания может выглядеть оптимистично и жизнеутверждающе… Видите, как многое в отношении перформанса решает контекст!
Zero point: техношаманство в действии
Особое звучание в общем контексте приобретает и электроакустическое действо Zero point композитора Алексея Ретинского. Ему везёт с антуражем: во время сбора зрителей с запада надвигается фиолетовая туча в оранжевых всполохах, дождь лупит в крышу, до степени неразличения сливаясь с вибрацией музыки, и заканчивается как раз в финале, чтобы чуть погодя хлынуть уже всерьёз и надолго. И режиссура случая здесь настолько филигранна, что чувствуешь: именно музыка вызвала дождь, который спас город от изматывающей жары.
Сам Ретинский о музыке говорит, что она не «о чём-то», а «что-то», и расшифровка смысла того или иного сочинения для него самого часто происходит постфактум (как перформативно звучит, правда?). Питательной средой для создания Zero point он называет информационное перенасыщение, а ключевой мыслью — фантазию о глобальной катастрофе, которая отнимает у людей все достижения цивилизации и заставляет их встретиться лицом к лицу. Стихия, как показывает нам автор, наголову разбивает технологии. А художник, как говорит нам контекст, — управляет стихией…
И это значит, что у нас есть защита от страшного будущего. Если, конечно, мы будем держаться художников.
