Сергей Алексеевич Афанасьев возглавляет Московский драматический театр «Постскриптум» с 2005 года. Театр, зародившийся в 1940-х годах из студии, с 1974 по 2004 носил название «На Пятом Этаже». Долгое время театр базировался в ДК Метростроя, затем переехал в ДК им. А.В.Луначарского, а теперь перебрался в творческое пространство Onegog center. На протяжении всей своей биографии театр работает как с классикой, так и с современной драматургией. В репертуаре были детективы, лирические комедии, мелодрамы, сказки, и многое другое. При театре работает студия актёрского мастерства, поэтому у зрителей есть возможность заглянуть на учебные спектакли.
О переезде на новую сценическую площадку, о творческих истоках и поисках театра, а также о готовящейся премьере «Кто боится Вирджинии Вульф?» Сергей Алексеевич рассказал нам в интервью.
Театр «Постскриптум» начнёт театральный сезон на новой площадке. С чем связан переезд?
Переезд связан со сменой собственника нашей предыдущей площадки в ДК им. А.В.Луначарского. Мы давно узнали о том, что здание продают и неизвестно, что там будет располагаться. Поскольку у нас большой коллектив, много студий, быть в неведении мы не можем. Потому мы начали подыскивать новое помещение и нашли его здесь в творческом пространстве Onegog center у метро Шоссе Энтузиастов. Это современная локация. Надеюсь, здесь нам будет не менее уютно, чем раньше.
Чем новое пространство вам нравится?
В первую очередь, командой, которая здесь собралась: собственники и арт-дирекция. Кстати, арт-директор здесь актёр по образованию, выпускник театрального училища им. М.С.Щепкина, свой человек (у нас в студии большинство педагогов из этого училища). У собственников есть интересная идея преобразить этот район, создать арт-кластер с концертными залами, что будет привлекать творческих людей. Конечно, для них это, в том числе, и бизнес-проект, но у нас совпадают интересы. Когда мы сюда пришли, здесь уже был театральный зал, который полностью передали нам.
Новое пространство находится далеко от предыдущей локации театра. Не отпугнёт ли это постоянных зрителей?
Кого-то отпугнёт, кого-то нет. Конечно, у нас сложился свой круг зрителей, но добираться на Сельскохозяйственную улицу было непросто, даже зная дорогу. Сейчас есть опасения, что тут, в новом здании, будут потери у нашей студии. Потому что дети, которые у нас занимались раньше, жили в основном рядом с ДК Луначарского. Но будем надеяться, что здесь тоже есть дети, которые захотят у нас заниматься.
Проблематично ли переносить спектакли на новую сцену? Все ли названия репертуара удастся сохранить или с чем-то придётся проститься из-за технических сложностей?
Это наша самая большая проблема! Сцена в новом пространстве в несколько раз меньше, чем наша предыдущая. И фактически с большой сцены на малую возможно адаптировать только один-два спектакля. Спектакли малого зала без проблем переносятся в новое пространство, но там у нас шли учебные работы. То есть, основной репертуар нам нужно создавать заново, и это наша задача на новый театральный сезон. В связи с этим мы объявили конкурс на постановку, чтобы привлечь в «Постскриптум» молодых режиссёров. Здесь камерная сцена, и это диктует свои условия: шесть артистов на сцене – уже огромная толпа. Но если вспомнить историю, камерность была отличительной чертой нашего театра, созданного в 1940-х годах. Наши предшественники сначала играли на огромной сцене ДК Метростроя, но с приходом моего педагога, художественного руководителя нашего театра Вадима Борисовича Шрайбера (1936–2011) был организован малый зал, где ставили камерные постановки, а в них всё сосредоточено на актёре, на душе, на проживании. Это на большой сцене не видно, плачешь ты или смеёшься, а когда актёры и зрители рядом, искренность и глубина проживания ставятся во главу угла. Новая сцена позволяет нам вернуться к творческим истокам.
У вас выходит премьера спектакля «Кто боится Вирджинии Вульф?» С чем связано обращение к пьесе Эдварда Олби?
Я обратил внимание на пьесу ещё в студенчестве, это не первое моё обращение к ней. Пробовал её ставить в 1992–1993 годах, но мне тогда показалось, что мы не вытянем страстей, заложенных в этом материале. Думаю, это одна из тех пьес, которая должна потрясать. В ней заложены такие глубины человеческой психики! Недаром Олби – один из основателей «театра абсурда», где абсурд – это не отсутствие логики, а наоборот выстроенная сложная железобетонная конструкция. В пьесе же всё намешано: метания между любовью и ненавистью, попытка сбежать от этого мира, невозможность жить вне мира, невозможность бросить любимого человека и мириться с тем, что он рядом такой, какой он есть.
Что ждать зрителю: реалистичную историю о тёмных сторонах человеческой натуры или это будет что-то неожиданное?
Главная изюминка этой пьесы в том, что весь трэш, глубина возникают подспудно, абсолютно неожиданно. Если вначале мы присутствуем на каком-то весёлом шоу, клоунаде, то потом оказывается, что у нас на глазах умер человек! Сочетание гротескного существования, подначек, забав и страстей, которые являются причиной этих страшных игр – самое сложное в пьесе. Важно достичь внешней лёгкости игры страшного сюжета. Мы стремимся к тому, чтобы это было загадочное и смешное действие, которое затягивает-затягивает и приводит зрителей к тому, что они оказываются свидетелями самоубийства или убийства. Принципиален момент, когда в финале завершается один этап жизни и начинается другой: разваливается карточный домик вымышленного мира героев, и они оказываются в новой реальности без игры. Мне хочется избежать бытовухи в этой истории, ведь большинство спектаклей, которые я видел по этой пьесе (в записи и вживую), почти все бытовые.
Вы следовали чётко оригинальному тексту или позволили себе отступления?
Мы взяли классический перевод Наталии Волжиной и внесли небольшие правки. Искали буквального смысла: в английском тексте, как нам кажется, некоторые фразы звучат мускулистей, точнее. Безусловно, текст пьесы мы частично подсократили, иначе мог бы получиться спектакль на четыре-пять часов. Но сокращать было тяжело, ведь диалоги очень «вкусные», и не только по лингвистическим качествам, но и по филигранной борьбе смыслов.
Появятся в спектакле отсылки к биографии Вирджинии Вульф, писательницы, чьё имя мелькает в песенке, которую распевают герои пьесы?
Я хочу, чтобы история Вирджинии Вульф пунктиром прошла через постановку. Ведь её предсмертная записка мужу и загадочная смерть, когда она набила карманы камнями и ушла под воду, созвучны пьесе. Тут тоже история о неистово любящих друг друга людях, между которыми проскакивает ненависть от того, что они не могут видеть, как человек изменяет сам себе. Зрителю нужно это как-то донести, иначе все эти аллюзии бессмысленны, если не будут считываться залом.
Роли в спектакле будут исполнять опытные артисты или молодёжь?
Взрослую пару будут играть Александр и Марина Суворовы, артисты с большим опытом работы в театре и кино. А молодую пару – ещё достаточно юные артисты театра Сергей Курзаков, Юлиана Зверева, Татьяна Правниченко, Алёна Журавлёва.
Важная роль в театре «Постскриптум» отведена студии. Расскажите, как она сейчас функционирует.
Это неотделимая часть нашего театра! Ведь театр возник из любительского и долгие годы попасть в театр можно было только пройдя обучение в студии. Тогда учились два года, был выпускной спектакль, который мог войти в репертуар. После переезда театра из ДК Метростроя в ДК им. А.В.Луначарского, мы на некоторое время прекратили студийную жизнь, но потом она была возобновлена. Теперь мы обучаем основам актёрского мастерства девять месяцев, даём базу, которую студенты изучают на протяжении полутора-двух лет в ВУЗах. У студийцев разные задачи: кто-то готовится поступать, кто-то находит возможность выйти на сцену, для кого-то это просто хобби, а кто-то решает личностные проблемы. Мы стараемся учить серьёзно, давать основы по максимуму, не снижая планки.
Сергей Алексеевич, у Вас большой режиссёрский и педагогический опыт. Вы никогда не жалели, что выбрали эту профессию?
Всегда жалею! (смеётся) Эти мысли мелькают: пошлю всё к чёрту и «переквалифицируюсь в управдомы» (цитата из «Золотого телёнка», – прим. ред.). А если серьёзно: пришлось выбирать заново, было бы всё то же самое. Может быть, ошибок было бы поменьше, а может и побольше… Если раньше постоянно казалось, что театр устарел, всё надо поменять, я молодой и знаю как, то теперь понимаю, что удивить то никого не удастся. Нужно удивлять не какими-то спецэффектами, а глубиной проживания и существования на сцене, чтобы зритель чувствовал, что все истории о нём. Несмотря на то, что я режиссёр по профессии и цеховая солидарность должна говорить обратное, думаю театр – это искусство актёрское. А задача режиссёра – помочь актёру «прожить сцену». Без режиссёра театр жил тысячелетиями, и никто не тосковал без этой профессии, а театра без актёра не существует!
