Молодые, лёгкие, воздушные, игривые и бесконечно влюблённые – в дождь, в лес, в красоту, в других, в самих себя… Узнать в этом описании героев пьесы «Дядя Ваня» практически невозможно, потому что – так уж повелось – зрителю привычнее видеть их тоскующими по непрожитой жизни, тонущими в безысходности, околдованными ленью и бездействием. Новую – свежую и подвижную – премьеру по пьесе Чехова показали в Центре Никиты Михалкова.
Придумали и поставили «Сцены из деревенской жизни» маэстро Анатолий Васильев, который стал автором литературной и сценической композиции, и московская актриса и режиссёр Мария Апексимова (Шмаевич). Подзаголовок Чехова они вынесли в название спектакля и добавили свой жанровый теглайн – «Девять дуэтов о любви».
Так пьеса лишилась сюжета, давно известного всем наизусть, но приобрела существенно больше. Сквозная любовная линия, убранная Чеховым с поверхности, стала обоснованием и основой постановки, наполнила бытие героев на сцене новыми непридуманными смыслами, а драматургию – оживила и взволновала. Парные выходы артистов словно дорассказывают чеховскую историю, выводят в фокус то, что раньше всегда проходило фоном или оставалось за кулисами.
Центром постановки стала Елена Андреевна, и у Янины Третьяковой она больше чем центр – ядро – глубокое, раскалённое, пульсирующее. Актриса разбудила и согрела героиню, довела её густую и холодную «русалочью кровь» до точки кипения, раскрыла взрывное нутро, эту горячую женственность, чувственность, изнывающую в тесных одеждах, кокетство на грани флирта – без жеманства, но с возбуждающей детской игривостью. В дуэтах с Войницким – «острая» перепалка-фехтование, крестики-нолики, воздушные поцелуйчики, розочки из платка, милые записочки; с Астровым – страсть, манящие взгляды, взмахи распущенных волос, повороты головы и недвусмысленные прикосновения, пускающие волны по всему залу; с Соней – краски и клавиши, песенки и смешинки, догонялки и прятки, чудачки-подружки-хохотушки, и даже соперничество между ними выглядит по-детски безобидным и наивным. Лишь в сцене с мужем Елена меняется до неузнаваемости и будто стареет: платок на голове и очки, телесная зажатость и сдержанность, строгая учтивость, услужливость сиделки. Но и это тоже любовь, пусть по долгу, по жалости, по совести – без мечты, жара и трепета. И для такой любви есть место в сердце Елены.
Живая, непосредственная, заводная – такой получилась Соня у Христины Полуяновой. Неуёмное, любопытное большеглазое дитя, за которым не поспеть, и вместе с тем не по годам мудрая и проницательная женщина – Соня чутко прислушивается к ритму своего сердца и ловит разлетающихся из него бабочек. «Дорожный» дуэт Сони с Астровым – пожалуй, самый добрый, душевный и по-дружески тёплый эпизод, и на мгновение кажется, что у этой идиллии есть будущее, что парочка вот-вот свернёт с наезженной колеи и доберётся до любви. Увы, мечта Сони о докторе так и остаётся мечтой.
Дядя Ваня (Максим Григорьев) из жертвы несбывшейся жизни перевоплощается в неутомимого пылкого влюблённого, который возит тачками цветы, как безумный художник, и бесстрашно рассекает гладь канала грудью воображаемой гондолы с Прекрасной Дамой на борту. Он с лёгкостью меняет роли, но до последнего не теряет надежды: то превращается в пса, верного и преданного хозяйке своего сердца, то становится её визави в любовной дуэли. Но, как ни старается, в любом из треугольников он третий лишний.
Высокий красавец Астров (Никита Башков) держится ровно и несколько отстранённо, вспыхивает и загорается лишь изредка. Этот диковатый адвокат леса и былых времён словно чувствует себя чужим на этом фестивале чувств. Ему бы подальше от внимательных и обожающих глаз, в чащу, прочь от законов и обязательств – уж там бы он смог любить и отдавать всего себя до беспамятства, самозабвения.
Полная противоположность Астрову – Серебряков (Евгений Миронов), жаждущий всей молодости и любви мира. Режиссёр выпускает героя на сцену совсем ненадолго, но и за это короткое время он успевает привлечь к себе внимание, вызвать смесь сочувствия и раздражения – своим пением, слезами, злорадным смехом, публичными страданиями и самовлюблённым нытьём. Серебряков прикован к инвалидной коляске, и в этом видится метафора: в пьесе Чехова Александр физически не ограничен в свободе передвижений, но в постановке Васильева и Апексимовой (Шмаевич) он абсолютный инвалид по линии любви.
Механизмам в спектакле принципиально отведена особая роль: коляски, телега, сеялка, тачка, огромные качели-балансир не просто создают контекст, но встраиваются подпорками в чувства героев. Елена и Войницкий крутятся и качаются вверх-вниз на качелях в нескончаемом поиске не предусмотренного для них равновесия; Соню и Астрова трясёт в телеге на кочках и колдобинах жизненных перипетий; Соня и Елена музыкально «перестукиваются» на изогнутых зубьях сельхозтехники, и у каждой в этой партитуре – своя мелодия. Механизмы позволяют артистам точнее передавать внутреннее состояние и делать переходы от движения к толкованию и обратно.
Движение, пластика, физическое действие формируют живой фундамент постановки – именно живой, наполненный смыслом и органикой, а не технический декоративный конструкт. Режиссёр, актриса и опытный педагог по сценическому движению Мария Апексимова (Шмаевич) понимает принципы действенного анализа текста и построения пластической фразы, знает, как думает, чувствует и реагирует человеческое тело. Поэтому в «Сценах из деревенской жизни» движение соединяется с драматургией естественно и гладко, а язык авторского текста и язык тела артиста образуют крепкий и гармоничный союз. Интересно прорисованные красивые пластические этюды в каждом из девяти дуэтов смотрятся уместно – как продолжение произнесённого текста и высказанного чувства.
Лирические паузы заполнены неповторимой романтичной мелодикой итальянских песен, которые хрустально чистым голосом под гитару поёт Телегин (Иван Попов). Вместе с Войницкой, которую играет сама режиссёр, они весь спектакль сидят у задника возле фотокамеры – как бессловесные свидетели и летописцы чужой любви.
Спектакль стал прямым наследником недавней студенческой лаборатории, и артисты – вчерашние выпускники – не по-чеховски молоды. Но их молодая энергия и импровизационный азарт удачно рифмуются с замыслом постановки: на территории любви не действует категория возраста, любовь всегда молода. Смелая или робкая, резкая или застенчивая, сомневающаяся или настойчивая, умоляющая или требовательная – вечно юная влюблённая душа распирает тело изнутри и приводит в движение все механизмы. И тело бежит прочь от тоски, лени и безысходности к новой жизни, о которой так приятно мечтать.
