Театр во всем его многообразии в современном мире меняется даже не ежедневно, а ежеминутно. Появляются все новые и новые формы, ставятся невиданные доселе эксперименты, рамки драматургии распадаются на глазах. Иногда эти эксперименты трудно осилить в одиночку, поэтому для чистоты восприятия на спектакль Антона Федорова «Это не я» в пространство «Внутри» отправились сразу два наших автора.
Анна Смолякова:
«Забытый герой-неврастеник ждет гостей. К нему не заходили с восьмидесятых. Он хочет показать зрителям, как он живет в современном мире. Он проживает череду простых бытовых положений в своем воображении: вот он идет в магазин, вот он покупает кофе, вот он ссорится с девушкой, вот его бьют хулиганы и так далее. Он пытается найти некий самобытный подход к каждой ситуации, но каждый раз сбивается на шаблон, безвольно соскальзывая в колею заезженности. Клоун-имитатор превращается то в барда, то в Янковского из «Полетов во сне и наяву», то в Пастернака с дефектами речи, то в джинна-укурка. Поток бесконечной рефлексии, когда после ссоры с близким человеком весь день думаешь сначала о том, как можно было ответить побольней, а потом — как можно было повести себя по-другому, превращается для героя в поиск своего я».
Таков официальный синопсис спектакля «Это не я» драматурга Арсения Фарятьева и режиссера Антона Федорова. Родился он три года назад в Театр.doc, но в связи с обстоятельствами ушел в вынужденный отпуск, а вернувшись поменял место обитания. Теперь «экстремальную психологическую клоунаду» играют в пространстве «Внутри», что символично, ведь все, что происходит на сцене – происходит внутри героя, куда он, как в болото, затягивает зрителя на полтора часа.
На сцене дощатый помост, несколько стульев, допотопная радиола, холодильник «Зил», печатная машинка. Да, это снова Советский Союз. Ничего плохого в этом, конечно, нет, но давайте посчитаем: СССР прекратил свое существование в 91-м. Людям, прожившим в нем осознанную жизнь, сейчас сколько? Минимум 50? Иногда поностальгировать даже приятно, но ностальгия предполагает какие-то светлые моменты, но никак не убожество существования в мире, где тебя бьют в подворотне и любая продавщица посылает по известному адресу.
Главного героя и бьют и посылают, точнее обзывают. Та самая пресловутая продавщица (она же, как ни странно, мать) использует для этого максимально раздражающее слово русского нелитературного, обозначающее медицинское изделие контрацептивного назначения. Количество этого слова в спектакле – к месту и не к месту – подсчету не поддается, как не удается хоть как-то оправдать его использование. Привязать это к идее спектакля (шаблоны, штампы и иже с ними) тоже не выходит, как ни старайся.
Не выходит и сложить из бессвязного бормотания персонажей хоть какую-то удобоваримую историю. Текста (как и сюжета) просто нет, есть набор слов и междометий, бесконечный рефрен заедающей пластинки. Хорошо было бы, как в опере, выдавать либретто, может быть, бессмысленность происходящего не была бы столь раздражающей. И раз уж на ум пришла опера, стоит сказать, что на протяжении спектакля не отпускала мысль о том, как было бы прекрасно, если бы Сергей Шайдаков (главный герой) просто пел. Актер обладает удивительным, глубоким, «бархатным» голосом с большим диапазоном, который не испортили ни проглатывания окончаний фраз, ни униженное подобострастие, свойственное персонажу.
Режиссер Антон Федоров определил центрального персонажа, как «героя-неврастеника из советской драматургии», и, в целом, идея понятна. Но неврастеник, не важно советский или нет, интересен только тогда, когда бесконечная рефлексия к чему-то его приводит: к превращению в супергероя, к самоубийству, к уходу в монастырь, ну хоть к чему-нибудь. А «кони бегали по кругу» занятно первые пять минут, а дальше – лишь мучительное ожидание и ежеминутное поглядывание на часы.
Наталия Алейнова
Полуторачасовое наблюдение за метаниями героя – это загадка для мозга, у которой нет отгадки. Сложно выстроить хронологию событий его жизни, роль каждой появившейся женщины в его судьбе и след, оставленный ими в его сердце. Ощущение, что этот человек невыносимо одинокий, неисправимый эгоист и бездарный обыватель, состоящий в абьюзивных отношениях со своей матерью. Иначе, как объяснить раздражительность в быту, нежелание адаптироваться к переменам и разобраться в элементарном техническом прогрессе, а также терпимость к оскорблениям, которые взрослому самостоятельному человеку по силам пресечь одним разом?
Герой – городской сумасшедший: своеобразный, недальновидный, бесперспективный. Непонятно, на какие средства он живет, почему так закрылся от внешнего мира, да и зачем ему творчество Пастернака, ведь оно не дарит ему минуток блаженства, не прибавляет ему образованности. Постоянное копание в себе и зацикливание на бытовых эпизодах ведут его историю в тупик, не давая зрителю шанса рассмотреть свет в конце тоннеля.
Словом, не хватает бэкграунда, не хватает движущей силы, не хватает цели. С избытком – обаяния актера Сергея Шайдакова, позволяющего простить изъяны постановки, и мастерства актрис, чьи героини гармонично вписались в жизнь эгоиста-неврастеника: кроткость и ненавязчивость героини Натальи Рычковой, шок и трепет героини Марии Карлсон, твёрдость и гнев героини Ирины Рудницкой.
