В мае 2022 года в Петербурге прошел форум-фестиваль социального театра «Особый взгляд». И у редакции Театр To Go получилось на него аж два своих взгляда, по-разному особых: Мария Крашенинникова-Хайт приезжала на фестиваль учиться как театральный деятель, а Алёна Мороз приходила смотреть спектакли как участник экспертного совета. Текстов тоже вышло два: в первом Маша и Алёна рассказывают о впечатлениях от фестиваля, а во втором на его материале рассуждают о социальном театре.
Я Маша, учусь социальному театру уже два года, а занимаюсь им даже больше. Я очень люблю фестивали, потому что они всегда демонстрируют определенный срез театральной практики сегодняшнего дня. «Особый взгляд» этого года показал мне, что в поле социального театра существуют очень разные взгляды на то, каким он может быть, и при этом между специалистами возможен диалог. Благодаря фестивалю я почувствовала себя частью сообщества.
Я Алёна, много лет смотрю много разного театра, но в социальном не очень разбираюсь. В рецензиях обычно не пишут о себе, и я не привыкла, но, как я узнала на фестивале, горизонтальность начинается с честного проявления своей индивидуальности. Поэтому буду говорить о себе и своих впечатлениях, не боясь показаться некомпетентной.
Во втором фестивальном тексте мы попробовали порассуждать о том, что такое социальный театр, кто занимается им, зачем его смотреть и писать о нем.
Алёна: У меня, конечно, есть мнение на этот счет, но спрошу сначала тебя — как профан специалиста. Что такое социальный театр?
Маша: Чем дольше я нахожусь в его поле, тем больше опасаюсь этого вопроса. Пожалуй, сейчас для меня это область между социальным и художественным, такая тонкая металлическая качель, балансирующая на острой опоре.
Качнешь в одну сторону — получится прямолинейное высказывание о том, как непросто живут те или иные люди — важное, но бьющее в глаза, часто вызывающее неловкость и вопрос «зачем мне это смотреть?». Качнешь в другую — и чья-то боль станет манипулятивным приемом художника, которым он захватит внимание зрителя. Каждому, кто вместе с тобой делает такой театр и смотрит его, важно соблюдать баланс и обнаруживать, зачем ему в этом участвовать. Прямо как в тексте о принципах художника, который перевела Ада Мухина.
После фестиваля стало понятно, что образ социального театра у всех, кто им занимается, разный. Одни говорят: надо обратить внимание на конкретную проблему (как «Интернат»). Другие: надо организовать возможность высказывания для тех, кто хочет его сделать (как «Плюс минус спектакль» или «Пацаны»). Третьи: надо построить на сцене вариант будущего (как «Жаль, что тебя здесь нет» или, в минималистичном варианте, «Возможность тождества»). Четвертые: надо дать людям почувствовать другое восприятие (как перформансы «Каждый в городе» и «Укол для изъятия» и сказочный, совершенно, казалась бы, не социальный «Чеберина и Ягпери»). Пятые: надо дать исключенным возможность просто выйти на сцену (как «Молодость» и «Наизнанку»).
Каждая из трактовок имеет право на жизнь, без этого разброса сломалась бы и социальность театра. Но фестиваль подсветил, насколько по-разному могут выглядеть такие спектакли, если поставить их в один ряд. Я мечтаю, чтобы в социальный театр люди покупали билеты и хотели приходить, а форма на это часто влияет больше, чем содержание. Благодаря «Особому взгляду» я задумалась, на какие спектакли я бы позвала друзей и пересмотрела бы в другом контексте, а какие так и останутся для меня иллюстрацией разнообразия фестивальной программы.
Алёна: Обобщу это разообразие со своей зрительской табуретки: социальный театр фокусируется на острых проблемах и, с одной стороны, дает со сцены высказаться тем, у кого нет права голоса, с другой — позволяет человеку соприкоснуться с опытом, которого он никогда не переживал и, может, не переживет.
Кроме того, что он высвечивает важные вопросы и создает пространство для общественного диалога там, где с ним все не очень хорошо, он делает нас больше, наш мир — сложнее, а наше взаимодействие с ним — тоньше. Он прямо-таки на пальцах (на наших, за ручку водя) показывает нам, какие все разные: и мы, играющие и смотрящие, и мы, сидящие рядом в зале (при условии, что у нас есть возможность обсудить увиденное). В мире, который кидает из крайности беспощадного упрощения в крайность бессмысленного умножения сущностей, это дорогого стоит.
Этот навык — видения другого — формируется небыстро и непросто, но, кажется, насовсем. По крайней мере, если судить по людям, которые занимаются социальным театром. Они чудесные — теплые, открытые, готовые к диалогу, бережные с окружающими. Мне кажется, я никогда столько раз за единицу времени не улыбалась незнакомцам, как на «Особом взгляде». Хотя может, они сразу такими были? Может, такой театр приходят делать необычные люди?
Маша: На фестивале я увидела, что его делают очень разные люди. Это актеры, которые через него переосмысляют ценности своей профессии и находят новую причину звучать со сцены; режиссеры, которые ищут другой способ увидеть мир или остро жаждут высказаться о том, что они уже видят; руководители любительских студий, которые во многом занимаются искусством как терапией или реабилитацией. Все эти люди различаются задачами и профессиональным фокусом. Но прелесть социального театра в том, что им невозможно заниматься по-одному и «правильно»: весь смысл в живой встрече и поиске.
А главное, как мне кажется, то, что каждому из них интересен другой человек. Чтобы заметить пустить в свое поле Другого (или хотя бы мысль о нем, ведь даже это непросто), чтобы создать условия для встречи, нужно думать о каждом из ее участников.
Алёна: Пустить другого в свое поле — непросто, а принять его, признать равноправным — еще сложнее. И социальный театр, каким я увидела его на фестивале, учит именно принимать Другого — любого другого, вне зависимости от пола, возраста, убеждений, наличия диагноза. Не снисходительно признавать его «нормальным» и ожидать, что он будет выражать себя «нормальными» средствами, а честно понимать, что вариантов нормы на самом деле тысяча и одна, и усваивать другие средства и языки, уважая их право на существование.
Поэтому мне и интересно, и сложно говорить и писать о нем. Когда я пишу про новую постановку Шекспира или любой другой художественный театр «вообще», я это делаю больше для себя, сама с собой — использую образы и ситуации как инструменты для самоанализа. То есть как бы в монологе нахожусь — параллельном монологу режиссера. А социальный театр — это подвижное пространство живой дискуссии без границ и канонов, где я — субъект диалога. И могу, во-первых, по-человечески реагировать. Во-вторых, рассказать всем, до кого могу дотянуться, о такой интересной и важной штуке, которая то-то и то-то мне как человеку дает — то есть расширить пространство этого диалога.
В-третьих, с учетом своего опыта могу внести какой-то вклад в выработку понятийного аппарата, сформулировать то, что пока не было сформулировано. Хотя это уже как-то сильно амбициозно звучит… Опять же, какой-нибудь Рансьер наверняка всё сказал до меня. Ну, может, я могу это сделать хотя бы для участников — вывести в материальный мир что-то неосознанно заложенное, что их самих удивит и у них отзовется.
В общем, это страшно увлекательно! Но и просто страшно, честно говоря. Потому что для людей, которые вовлечены в эту дискуссию, она пролегает через глубоко личное пространство. И я боюсь оказаться неточной, нечуткой или невежественной. Хотя, наверное, здесь как нигде можно рассчитывать на то, что меня поймут и не осудят.
Маша: О социальном театре сложно писать еще и потому что ты сам как зритель — неотъемлемый участник того, о чем приходится рассказывать. Это касается тебя со всех сторон, заставляет думать о чем-то, что раньше не приходило в голову, чувствовать себя иначе, но при этом не вылетать из реальности (такой театр вообще не может быть способом эскапизма). Когда отстраниться не получается, приходится нырять с головой и в процессе рефлексировать, что происходит и с тобой, и в мире, сторону которого подсвечивает спектакль.
Мне кажется, писать об этом — значит не только быть в диалоге с кем-то извне, но и продолжать диалог, начатый внутри, и разбираться, какой образ реальности предлагает социально-театральная перспектива и что в ней нас не устраивает. Потому что театр художника и режиссера — это некий слепок того, как один человек видит мир. А социальный театр — чаще всего палитра голосов и точек зрения, с которыми уже ты, как автор текста, соотносишься. Если этот внутренний диалог станет публичным, к нему будет проще присоединиться другим, которым не все равно. А заодно и ты, может быть, разберешься, что по этому поводу думаешь и чувствуешь.
И с другой стороны, конечно, важно, что разговор о социальном театре в принципе становится публичным. Ведь люди, которые учатся в традиционных театральных вузах или давно их закончили, чаще всего даже не представляют, что это за зверь — социальный театр — и как его делать (а главное, зачем). Тем временем письменный публичный разговор проникает в поле сложившейся риторики о театре и трансформирует ее, потому что о социальном театре невозможно говорить так же, как о режиссерском. А оттуда недалеко и до изменений всего института театра — кондового и негибкого в своих эстетических критериях и конвенциях.
Алёна: Я хочу сформулировать то, что еще не было сформулировано, ты — изменить институт театра. Лучше целей и не придумаешь!
