«Мама, я не преуспел за границей. Ни счастья, ни денег не нашел. Никакого продвижения, никаких развлечений. Не женился, ни с кем не познакомился, ничего не купил, ничего не привез. У меня в чемодане — поношенное белье и мочалка. Вот и всё. И оставь меня в покое».
В анонсе на сайте КТМ мир Ханоха Левина, по чьей пьесе Петр Шерешевский поставил спектакль «Крум», сравнивают с миром Чехова: здесь тоже действуют нелепые чудаки и неудачники, которые ощущают свое несовершенство, но не в состоянии его преодолеть. И с первого взгляда на Крума — несостоявшегося писателя, который возвращается в родной город из эмиграции — в этот мир погружаешься с головой, как будто ныряя в мутную воду.
Буквально: его усталая отповедь, способная в других декорациях звучать с мягкой иронией, здесь выглядит зачерпнутой с самого дна отчаяния абстрактного чеховского персонажа, привычного выбирать между «чаю» и «повеситься», а потом пить чай, пока рушится его судьба. Здесь чай имеет явный привкус болотной тины, а подтекст становится текстом. Всё традиционно замалчиваемое: разочарования и страхи, унизительные самообвинения, стыдные мотивировки, мелочные претензии, обреченные надежды — предъявляется окружающим с прямотой, граничащей с мазохизмом.
Возможно, дело в том, что скрывать нечего и не от кого: соседи из одного петербургского двора со странными именами, похожими на еврейские, у Шерешевского живут прямо-таки нос к носу. Вместо того, чтобы покидать сцену вместе со своими героями, актеры занимают место за камерами. Крупные планы говорящих подаются на задник, причем мало кому везет остаться в кадре одному: чей-то бесстрастный или страдающий взгляд, профиль, затылок обязательно маячит поблизости.
Зритель видит дом как будто в разрезе: длинное и узкое сценическое пространство поделено ровно пополам стеной с дверью и окном, с противоположных сторон друг на друга смотрят другие двери и окна. Получается этакий лабиринт, хрущевка Эшера, откуда выхода нет и быть не может. Блестящая визуализация полного отсутствия перспектив! Хотя одна перспектива у них точно есть, она же — главная интрига: кто сдохнет раньше? Потому что с остальным всё ясно.
Крум (Александр Худяков) не просто не напишет свой великий роман, но даже не начнет его. Его мать (Светлана Балыхина) не дождется ни внуков, ни уважения от сына. Теруда (Надежда Черных), которой он бессовестно пользуется, выйдет замуж за подкаблучника Тахтиха (Даниил Иванов) и до конца жизни будет помыкать им, получая в ответ глухую ненависть, разбавленную такой же болезненной любовью, которую она сама питает к Круму.
Соседи Крума Дольче (Андрей Зарубин) и Фелиция (Ольга Богданова) будут таскаться по чужим свадьбам и похоронам в расчете на кормежку, догоняться принесенным с собой на всякий случай коньячком и тихо презирать друг друга. Еще один его сосед, Шакита (Антон Падерин), останется молчаливым свидетелем вялых перипетий жизни остальных, так никому и не раскрыв своей чуткой и прекрасной души.
Приятель Крума Тугати (Виктор Гахов) всю жизнь будет решать, когда лучше делать зарядку — утром или вечером, но так и не сделает ни одного упражнения. Подруга Теруды Дупа (Татьяна Ишматова), зажмурившись, пойдет замуж за первого встречного — некрасивого и больного — потому что давно уже поставила крест на себе-уродине.
Подруга Дупы Цвици (Светлана Грунина) в своем розовом платьице будет порхать по островными виллам, предаваясь сладкой похоти с красивыми итальянцами и существуя больше в воспаленном сознании Крума, чем в серой реальности.
В тесном до удушливости пространстве они ходят по кругу, совершают одни и те же ошибки, и всё, на что хватает их воли — прокомментировать это. Концентрация бессилия и бессмысленного самонаказания такова, что поневоле вспомнишь: в бытовых ссорах умирает больше людей, чем в вооруженных конфликтах, так что даже ружье на сцене вовсе не обязательно — хватит и подушки…
Но содействуй ей или нет, а смерть всё равно придет и изменит — нет, не всё, иначе это было бы не очень похоже на жизнь — но кое-что. И кое-кто всё-таки поймет, что он живой, и найдет в себе силы что-то по-настоящему изменить. Угадайте, кто?
А вот и не угадали.
