«Почитали Шекспира», – сказал неулыбчивый критик после предпремьерного показа нового спектакля режиссёра Юрия Муравицкого и одобрительно оценил работу художника по костюмам. И то, и другое совершенно верно. Выразительно и эффектно, с иронией и изрядной долей комизма, в театре почитали и исполнили Шекспира в блистательном переводе Татьяны Щепкиной-Куперник. Представили всё это так, будто бы на дворе тысячелетье автора, и одна из его пьес «премьерится» в знаменитом лондонском «Глобусе». Вновь случился «театр в театре», как это уже было в аншлаговой «12 ночи» в постановке того же Юрия Муравицкого.
После спектакля «12 ночь» в Никитинском театре города Воронеж, режиссёр ещё долго будет «жертвой сравнений». В этом нет вины автора, нет недобросовестности критиков – это только любовь. Любовь к одному из удачнейших спектаклей постановщика, к извечно «новогоднему» настроению шекспировских комедий, к таланту актёров «молодых и рьяных». Скорее всего, новая работа – это не попытка сделать ещё один похожий спектакль, а концептуальное продолжение темы. Задуманное и продуманное.
В стародавние времена всё написанное или сымпровизированное игралось бродячими артистами где-то на запылëнной базарной площади в день карнавала или в простой, будний. Ликующая толпа, сидя кружком на телегах, наблюдала за тем, как на лету выдумывая, добавляя, призывая к участию, резвятся лицедеи. Такое «корневое» начало театра режиссёр показывает в воронежской «12 ночи». В следующей комедии постановщик шагнул в эпоху стационарных театров и время, когда круглые стены «Глобуса» приняли на себя трагизм и жизнерадостность большинства произведений великого английского драматурга. Здесь уже нет балаганной вольницы. Есть серьёзная коллективная работа труппы и служб, производящих роскошные декорации (художник Николай Симонов) и костюмы (художник Евгения Панфилова). Остались знакомые приëмы актёрской игры, запоминающийся грим, стремление приобщить к действию публику. И даже фразы целиком из «12 ночи» тоже иногда мелькают. Как продолжение заданной темы. Как одно, проистекающее из другого, видоизменённое вместе с изменившейся эпохой развития повзрослевшего театра.
Теперь у каждого актёра есть его одна-единственная заветная роль (в «12 ночи» все артисты были «обречены» сыграть любого доставшегося персонажа). В замкнутом пространстве условного «Глобуса» присутствует определённый автором стиль «панк-комедии» и, вместо песчаной площади, деревянные подмостки, вместившие изобретательно-сложные декорации (один только Арденнский лес чего стоит!) Действие расцвечено кавалькадой сумасшедших, весёлых образов, которые артисты делают с выверенно-нужной порцией преувеличения в мимике и жестах, так, чтобы это было в образе шекспировской эпохи и её представлений о театре и актёрской игре.
Уморительные и трогательные дуэты: Розалинда (Полина Романова) и Селия (Наталья Швец) – сëстры-феминистки, решившие сами строить свою судьбу. Во времена Шекспира ещё и не пахло унисексом в одежде и отношениях, поэтому само по себе переодевание девочки в мальчика выглядело невероятно смелым шагом. Тем более недопустима была отчаянная борьба девчонки за собственное счастье. Полина Романова сказочна хороша и забавна в облике и женском, и мужском – редкая удача, когда «принцесса» смотрится на сцене адекватным «принцем», а не переодетой тётей. Рядом с ней Селия Наташи Швец – постарше и уже «наученная жизнью», разбитная, лихая, также, как и все в этой пьесе, ищущая свой осколок личного везения. Пара Розалинда – Орландо (Кузьма Котрелëв) здорово напоминает Принцессу и Трубадура из «Бременских музыкантов». Ко всему они ещё и «два сапога – пара» с одинаковыми причëсками (когда девочка стала мальчиком), как и положено двум половинкам. Оба страстные и взрывные юные максималисты.
Культовые «бременские», видимо, потянули за собой и образы лесных хиппи (Павел Филиппов, Александр Поршин, Арсентий Журид), с блаженным взором душевно распевающих английские песенки. Это свита бежавшего в изгнание опального Старого герцога (Сергей Медведев). У его брата-захватчика Герцога Фредерика (Армэн Арушанян) есть своя свита брутальных панк-удальцов (Юлия Витрук, Владимир Кузнецов, Павел Филиппов, Александр Поршин), заставляющих вспомнить колоритное сопровождение мессира Воланда. Среди многочисленных прочих персонажей нельзя не упомянуть отрешëнно-пессимистичного Жака Меланхолика (Дмитрий Сумин) с синим тоскливым лицом, который буквально ползком «обволакивает» зал знаменитым и мудрым монологом: «Весь мир — театр…»
Яркость декораций, ярость игровой энергии, блеск костюмов, нескрываемое удовольствие от возможности созерцания «игры в игре», когда зритель понимает, что он в театре и радостно «выпадает» из реальности, включаясь в фантастический мир комедии, где все влюблены. Это ли не настоящий рождественский подарок?
