Военная литература – совершенно особенная, написанная кровью и любовью, отчаянием и верой, вмещающая в себя масштабы страшной трагедии. И в честь знаменательной даты – восьмидесятилетия Великой Победы – «Ведогонь-театр» представил премьеру спектакля режиссера Павла Курочкина «Звездопад», поставленного по одноименной повести В. П. Астафьева.
Спектакль интересно поделен экспозиционно. Первый акт во всех красках показывает госпитальные будни, герои которых хоть и говорят на разных языках, объединены общими стремлениями. В этом госпитале продолжается жизнь, и солдаты, несмотря на перевязанные ноги и пробитые легкие, веселятся и улыбаются, а медсестры по-доброму поругивают их за особую бойкость. Песня скрашивает нелегкие времена: Рюрик (Егор Васильев) не расстается с балалайкой и непрестанно подтрунивает над Мишкой. О чем они поют? Все военные песни об одном – о любви. Это невинное чувство только зарождается в душе Миши Ерофеева (Данил Никитин), выражаясь в коротких сценах с Лидой (Арина Храмова) и добродушных шутках со стороны боевых товарищей. Второй акт полностью сконцентрирован на взаимоотношениях Миши и Лиды. В спектакле появляются более серьёзные и нежные диалоги, шутки с долей драматизма, да и действие переносится из госпиталя на улицы Краснодара.
Пространство спектакля, с одной стороны, ограничено единственной многофункциональной декорацией, а с другой – бесконечно широкое, всеобъемлющее. Композиция повести построена как воспоминание, и потому именно в таком ключе можно рассматривать спектакль. Это путешествие зрителя по душевному лабиринту солдата и человека. Вспоминая историю своей первой любви, он заново переживает самое прекрасное чувство. Поэтому действие перемежается монологами героя, которые выходят за рамки спектакля, они обращены будто бы к зрителю, а может быть и в никуда. Свои сокровенные размышления он посылает небу, вселенной, и фоном спектакля становятся звезды, расширяющие пространство. История перестает иметь рамки, она – часть неконтролируемо мчащегося сущего.
Кроме того, ощущение живой памяти героя подкреплено игрой света (художник Евгений Лисицын). Если бы можно было трансформировать этот спектакль в картину, то картина эта была бы выполнена в технике тенебризма. Тени и свет сливаются в настоящий вальс, подсвечивая контрасты и оставляя в дымке и темноте то, что отвлекает от сути. Сцена залита то холодным голубым, то тёплым оранжевым светом. Иногда эти цвета сливаются и сопровождают моменты нежные, трепетные, дружеские. Эти цвета словно объединяют в сознании Миши всех солдат, лежащих с ним в палате, в которой царит почти семейная атмосфера. Как бы ни было плохо, этим больным не одиноко: они устраивают фотосессию, втихую встают с постелей, когда нельзя, и все вместе провожают навсегда уснувших на больничной койке товарищей. Красные и чёрные цвета поглощают собой почти весь второй акт – роковой, режущий ножом по сердцу героя. Он переживает моменты личностного становления, ответственности за любовь, и остаётся один на один со своими страхами.
Война в спектакле становится временем зарождения самых сильных чувств, уничтожающих страх перед смертью и обостряющих желание схватиться за жизнь и упиваться ей. Так, первые мгновения герой отделен от зала прозрачным экраном, на котором расплывается дымка. Это – затуманенность больного сознания контуженного солдата, для которого лихорадочное воображение сливается с реальностью, с физической оболочкой, распластанной на хирургическом столе. Перед ним проносятся фрагменты войны, словно все эти три года, что он провёл на фронте, он видит в ретроспективе. В своем полубреду герой видит себя частью космоса, а стоит прийти в себя, как там, на небе, возникает Лида. Актриса в прямом смысле парит в небе, сидя на качелях. Это образ той путеводной звезды, которая будет сопровождать Мишу на протяжении всей жизни.
Бесконечный бег за своими воспоминаниями в попытке окунуться в давно погасшие чувства выражается в ещё одной интересной детали – поворотном круге сцены. Именно по нему (точнее, против движения) идет Миша Ерофеев, точно против круга сансары, в попытке преодолеть собственное сознание, ухватиться за образы, которые столь дороги сердцу. Мысль может находится в безудержном беге, а может стоять на месте, заставляя человека созерцать ее. И вслед за этим постоянным движением или умозрительной статикой кружатся и сцена, и Миша.
Автор – Анна Герасимова
