Гремящая слава спектакля Юрия Муравицкого «Двенадцатая ночь, или как угодно» бежит впереди самой постановки. Годы нипочëм трëхкратному номинанту на «Золотую маску», потому что он – творение без возраста, как прекрасная дама. И стоит ему сделать шаг в сторону столицы, как тут же сбегается бомонд и театралы. Сколько известных лиц можно было увидеть 25 октября в «Театре в Хамовниках», куда «Двенадцатая ночь» пожаловала в качестве участника театрального фестиваля «Новые люди»! Тут же и молодые мхатовцы, недавно отпремьерившие «Маскарад с закрытыми глазами», ручейком спешили открытыми глазами взглянуть на «маскарад» воронежских коллег.
Юрий Муравицкий, выпускник Воронежской академии искусств, сделал своему городу настоящий подарок – озорной, хулиганский, затягивающий в свою залихватскую атмосферу, спектакль. При этом режиссёру удалось полностью сохранить наивный, народный дух шекспировской комедии, действие которой происходит в двенадцатую ночь после Рождества, которая знаменует собой окончание главного зимнего праздника. По английским поверьям, в ночь на 6 января сбываются желания и творятся разные чудесные безобразия.
Не хочется выдавать всех прекрасных тайн этой постановки, но и просто сказать, что актёрский ансамбль спектакля блистателен, было бы недостаточно. Юрию Муравицкому и артистам удалось главное – на протяжении трёх часов накрепко привязать к спектаклю внимание зрителей, хотя это очень непросто, когда речь идёт о запутаннейшей истории с огромным количеством действующих лиц. Растеряться и заскучать, несмотря на комедийное начало пьесы, тут можно запросто. Тем более, что и английский юмор не всегда воспринимается неангличанами с глубоким пониманием. И тогда постановщик обращается за помощью к самому театру как явлению. Всё в этом спектакле, от декораций до приёмов игры, уводит к корневой системе зрелищного искусства, его основам, его истории.
Огромная песочница (говорят, что песка в ней 5 тонн. Верим?) – это имитация рыночной площади где-то в старинном европейском городке или в русской провинции. Приехали артисты со своим развесёлым балаганом. Посетители ярмарки тут же побросали всю торговлю и покупки и сгрудились вокруг в ожидании чуда. То, что случается потом, иначе как чудом и не назовёшь. Погружение в театр всеми фибрами души, сердца, тела встречается в наше время не так часто. Так, чтобы забыть, «какое, милые, у нас тысячелетье на дворе», поверить во все абсолютно невероятные события, которые представляют артисты, замереть от счастья соприкосновения с актёрским мастерством высшей пробы.
Артисты вовлекают публику в свою работу настолько непосредственно, что каждый верит в то, что и он тоже артист, что и ему это ремесло по плечу. И наступает удивительное единение всех слагаемых – театра, зрителей, актёров. Режиссёр же успевает вкрапить в свою постановку всю мировую театральную жанровость. Чего здесь только не увидишь!
Площадный театр – «а помнишь, как всё начиналось?» К нему же относится и импровизационная составляющая – артисты без малейшего напряжения общаются со зрителями так ловко, точно импровизации по обыкновению хорошо подготовлены. Театр масок и комедийных масок «дель арте» – каждый впрыгивающий в песочницу актёр по специальному музыкальному звуку уморительно застывает в позе своей маски.
Выбеленные лица восточного театра изначально обезличивают артистов, которые ещё в начале спектакля не подозревают, кого им предстоит сыграть, а потому на белом «грунте» грима им легче перевоплотиться в героя любого рода и возраста. Театр марионеток – словно по мановению чьей-то искусной руки актёры впрыгивают на сцену, выпрыгивают обратно, принимая кукольные позы. И, разумеется, особый мир шекспировской комедии – ренессансный, гуманистичный, радостный. Все эти нехитрые хитрости задают задачи уму, решаются с удовольствием узнавания, оставляют чувство лёгкости, но не пустоты от общения с театром.
Появляется ощущение актёрской вольницы, то есть режиссёрское позволение делать, что угодно и как вздумается. Так ли это, пусть останется загадкой. Как производная – чувство огромного наслаждения у самих исполнителей от работы. Актёры откровенно дурачатся, ухахатываются от выдумок своих коллег, внимательно, но потешно суфлируют им текст (запомнить всю сотню страниц пьесы – поди попробуй!) и заботливо следят за тем, чтобы зрители не запутались в персонажах и событиях.
Тенденция обращения к балаганному, площадному театру прослеживается сегодня всё настойчивее. Может быть потому, что в любом деле, когда оно идëт от основы основ, «ab ovo», трепещет сама жизнь, как она есть. Без заумствований и кривляния, без судорожных попыток «выйти из строя» и выделиться «лица необщим выраженьем». Бывает, и в таких поисках тоже рождаются живые и полнокровные творения, но не всегда они «лицом» обращены к обычному зрителю, которому приходится продираться через джунгли авторских замыслов.
Настоящий союз театра и публики требует одинаковой воздушности парения для всех участников этого альянса. Поэтому воронежская «Двенадцатая ночь» никогда не перестанет волновать своей бесконечной органикой, светом, юмором и полной сопричастностью к высокому искусству.
