Пьеса Николая Васильевича Гоголя «Игроки» была впервые опубликована в 1842 году. Произведение считается неоконченным, хотя все перипетии сюжета в нем продуманы и прописаны. По жанру «Игроки» – реалистическая комедия, что не мешает режиссерам, постановщикам и прочим интерпретаторам искать и находить в ней вершины социально-политической мысли, философские глубины и мистические бездны. В Театре сатиры свою версию «Игроков» представил Альберт Хасиев.
В программке спектакля обозначены контуры концепции Хасиева. Тема маленького человека, пластика как одно из основных средств выразительности, таинственная атмосфера. Звучит многообещающе. Хочется поверить в серьезность намерений режиссера-постановщика и с энтузиазмом включиться в игру «Угадай, что хотел сказать Альберт Хасиев». В начале спектакля Утешительный (Сергей Климов), Швохнев (Игорь Лагутин) и Кругель (Кирилл Анисимов) вытаскивают Ихарева (в исполнении того же Хасиева) из чемодана и одевают, как безвольную куклу, – намек на то, что герой обречен на поражение в схватке с виртуозными шулерами. Полумрак, завывание ветра и сугробы на заднике сцены – вот вам и таинственная атмосфера. А может, это еще и отсылка к «Метели» Пушкина? Огромные красные люстры делают постоялый двор похожим на казино. Колода карт Аделаида Ивановна (Янина Студилина) в экстравагантном наряде напоминает то ли экзотическую птицу, то ли бабочку, которая легко упорхнет от Ихарева к новому хозяину…
Поиск трактовок и ассоциаций, увы, длился недолго. Когда Ихарев начал показывать фокусы, а его слуга Гаврюшка (Станислав Буров) – спотыкаться на каждом шагу, по сцене прокатился дымящийся чемодан, а за ней затянули «Постой, паровоз…», зрители заподозрили неладное. А вскоре, под неослабевающим напором бессвязных и беспощадных режиссерских задумок, сдались окончательно. Как и его Ихарев, Альберт Хасиев – хитрец: обещает доверчивой публике концепцию, а потом оглушает экспрессивной клоунадой.
Экспрессия – основа «Игроков» Театра сатиры. Эстетикой и логикой можно пренебречь – главное, чтобы было громко и ярко. Персонажи здесь не ходят – бегают. Не говорят – кричат. В крайнем случае, поют – не всегда разборчиво и попадая в ноты. В спектакле, кажется, нет ни минуты тишины – истерически бодрая музыка сопровождает каждый шаг, каждое действие.
Такая наигранность (вот уж точно: «словечка в простоте не скажут, все с ужимкой»), переходящая в фальшь, конечно, раздражает. А если столкнуться с ней в одно из первых посещений театра, то может и вовсе отбить интерес к этому виду искусства. Именно это – главный и абсолютно непростительный недостаток спектакля. И все же… Нельзя не признать, что персонажи пьесы тоже насквозь фальшивы. А желание рассмешить публику, которым руководствуются создатели постановки, Гоголю не было чуждо. В конце концов, «Игроки» – комедия. Классику часто окружают флером глубокомысленных концепций, но разве плохо использовать произведение Гоголя, скажем так, по прямому назначению? Особенно в Театре сатиры.
Оправдание было бы убедительным, если бы не пара «но». Во-первых, стремление режиссера-постановщика и актеров делать акцент на каждом слове утомляет. Спектакль не держит внимание и чаще заставляет скучать, чем смеяться. А во-вторых, от Гоголя в «Игроках» Театра сатиры, как ни парадоксально, осталось совсем немного.
Сохранив текст пьесы без изменений, Хасиев делает все, чтобы ни на секунду не оставлять зал с ним наедине. В ход идут любые ухищрения: цыганочка с выходом, танец живота, песни под гитару, вечно бьющаяся посуда и спотыкающиеся слуги, поцелуи «под Брежнева», с десяток сюртуков, ночной чепец и шуба, в которые долго и усердно облачают чиновника Замухрышкина (Андрей Анкудинов), размахивающие руками и падающие со стульев игроки (к вопросу о пластике как средстве выразительности) и т.д., и т.п. Не исключено, что эти подпорки появились в спектакле, чтобы подстраховать актеров, замаскировать возможные промахи. Но чем ближе к концу постановки, тем меньше верится, что Хасиев преследовал такую простую и утилитарную цель. Скорее, он хотел сделать спектакль еще ярче, а пьесу – еще смешнее.
Альберт Хасиев пытается переиграть Гоголя, перекрывая каждую строчку «Игроков» несколькими режиссерскими «находками». Он бьется до конца, постоянно повышая ставки. И, как Ихарев, не замечает, что обречен на поражение, что его карта бита. Несмотря на титанические усилия, режиссеру-постановщику и актерам не удается дополнить и обогатить «Игроков». Впрочем, эффекта они достигают – диаметрально противоположного: то, что в пьесе было глубоким и смешным, в премьере Театра сатиры становится плоским и скучным.
Автор – Татьяна Ратькина
