Молодой и красивый артист театра «Балет Москва» Эдуард Ахметшин очень похож на ибсеновского Пер Гюнта. Наверное, он сам не до конца осознаёт, сколько в нём мечтательности, авантюризма и бесстрашия. Легко и просто он шагает по жизни, не боясь встретить за поворотом препятствие. Что движет таким человеком? Как поменяло Эдуарда Ахметшина служение прекрасной Терпсихоре?..
Вы впервые вышли на танцевальный паркет в три года. Помните, как это произошло?
В детстве я был очень непослушным ребёнком и гиперактивным. Моя мама не знала, что со мной делать. У меня есть ещё старший брат, более уравновешенный. Между нами была колоссальная разница! Получилось так, что в три года я не слышал, не видел ничего вокруг. И мама меня всячески пыталась занять, чтобы я занимался рисованием, лепкой из солёного теста, кикбоксингом, ходил в бассейн и на танцы. Она думала, что здесь-то моя энергия немного спадёт. Но ошиблась… Я помню тот самый момент, когда меня привели в танцевальный зал небольшой студии в Учалах. Это башкирский посёлок городского типа, оттуда родом мои родители, а сам я родился в Хабаровске. Время было тяжёлое, 1992 год. Меня отдали в студию, которая называлась «Кристалл». Первое воспоминание – нас положили на пол, и мы начали заниматься ритмикой, растяжкой.
Вас сразу увлекло всё это?
Я не отдавал себе отчёт. Скорее всего, это шло от родителей. Они привели сюда, и я стал заниматься.
А когда занятия вас увлекли, появилось удовольствие от процесса?
Наверное, лет в пять. Тогда более-менее на профессиональном уровне я стал выезжать на соревнования по бальным танцам со своей партнёршей. Сейчас она не занимается бальными танцами. Большинство ребят, с которыми я учился не связали жизнь с танцами. В пять лет появилась мотивация, я стал интересоваться и понимать танцы. Наш танцевальный день делился на три этапа: классический, современный танец, который подразумевал джазовый стиль и бальные танцы. Именно бальные танцы мне нравились, и я получал удовольствие. Наверное, потому что я танцевал с девочкой.
Среди педагогов появлялись кумиры, люди на которых хотелось равняться?
Нет. Как такого примера по бальному танцу у меня никогда не было. Да, я видел своего педагога Алину Абдулловну, как она танцует. Я просто смотрел, и мне это нравилось. Но кумиров нет и сейчас. Бальные танцы стали фундаментов для моего дальнейшего становления. Я получил в студии азы, которые потом использовал в классическом танце.
Кто же тогда Вас направил в хореографическое училище?
В девять лет я бегал на пальчиках. Родители много работали, им всегда не хватало времени. А моя тётя, с которой я занимался дополнительными уроками, как-то сказала: «Моя ученица уехала в Уфу заниматься балетом. Ты бегаешь постоянно на пальчиках и тебе не больно. Я поговорю с мамой, может быть, и тебе надо попробовать…» Но даже тогда, в девять лет, я был неугомонным. Я не понимал, что мною правит. Ни к кому я тогда не прислушивался, будто находился в коконе или в аквариуме. Ощущение, что ты кричишь внутри аквариума и тебя никто не слышит… У меня был выбор между хореографическим и суворовским училищем. Ведь до пятого класса я поменял три школы из-за поведения. А Уфа это 350 км. от нашего города. Мама сказала: «Здорово! Поехали!» В конце июля там были вступительные экзамены. Естественно, мы немного опоздали. На первом этапе на нас просто смотрят, мы делаем мостики, растяжку… Я к этому серьезно не относился. Для меня всё это была игра! Но был уверен, что я поступлю. У меня есть такое качество – за три минуты могу оценить человека. Посмотреть на ребят из группы и понять – достойный я или нет.
Курьезы, наверняка, не закончились на этом…
Конечно. Я ведь не знал последовательности всех экзаменов. Мы вбежали, у меня в пакете бальные туфли. А это, чтобы вы понимали – шесть с половиной сантиметров каблуки, черные лакированные туфельки, костюм. Я все начинаю доставать и мельком заметил, все ребята в трусиках: «Не понял… Ну, ладно…» Все вокруг начали смеяться: «Смотрите, там девочка в туфельках». Мне было безразлично на всё это. После первого этапа, мне отдали документы, я выхожу и говорю маме: «Сказали – завтра медкомиссия». А мама отвечает: «Значит мы остаёмся, надо искать квартиру». В дальнейшем было много таких историй. В жизни я всегда поспешный, импульсивный и знаю, что выкручусь в любой ситуации, куда бы меня поток не занёс.
Вы верите в судьбу или в собственный характер?
Я больше верю в себя! Возможно, и в судьбу, но в себя и в родителей – больше. Они мне помогли, много дали, сформировали отношение к окружающему миру. Благодаря им я здесь, в Москве…
На этом история с поступлением завершена или есть продолжение?
На третьем этапе нужно было показать танец. Там все, кто поступал со своей музыкой приехали, репетировали. Это был 2002 год и на одно место порядка 320 поступающих. Я маме говорю: «У нас есть что-нибудь, музыка какая-то?!» Она говорит: «Нет… мы ничего и не знали про танец. Ну, станцуй что-нибудь». Когда я вошел в фойе, где сидела комиссия, сказал: «Если вы не против, включите любую музыку». Я не помню кто из педагогов включил, но помню все движения. Я сделал так – «Раз два три четыре, Солнышко, Солнышко, вы-хо-до». Директор сказал: «Стоп. Всё! Вы свободны». Для меня это была азартная игра и смена обстановки. Даже сейчас, выезжая недалеко, в Подмосковье, я перезагружаюсь. Когда мы приезжали в Уфу, большой красивый город, для меня всё было азартно… Я поступил, и мама сказала: «А ты понимаешь, что ты будешь один в интернате. Мы, конечно, будем приезжать, но не боишься оставаться здесь один?» Для меня первый год обучения в училище был во мраке. Я знал, что такое классический танец, но, когда мы изо дня в день делали одни и те же элементы, чтобы изучить, освоить, пропитаться этой техникой – мне было так скучно. Первый год я стоял у рояля. В центре стояли самые лучшие, а я сбоку у рояля. Там всегда пытались спрятать тех, кто не успевает за центральной палкой. Я три с минусом получил, когда самая высокая оценка у нас была четыре с плюсом.
Мыслей бросить не возникало? Поступить в Суворовское, начать всё с начала?
Нет. Когда я приехал после летних каникул и стал учиться уже на втором курсе, начал как-то понимать, куда я попал и что это такое. При этом всё равно с поведением была беда. Если за всё время обучения посмотреть моё дело, семь докладных с отчислением. Причин было много…
Драки тоже были?
Были.
Сегодня Ваш характер изменился? Стал более спокойным?
Я думаю где-то 75% характера всё-таки осталось. Остальные проценты – пыл, резкость, непонимание заглушилось тем, что я стал более ответственным. У меня семья, двое детей.
Дети переняли Вашу гиперактивность и непослушание?
Они поспокойнее. Но вот старший Ролан Эдуардович – он с характером, напоминает меня. Все говорят, что он – моя копия!
Вместе с супругой танцуете?
Мы с ней одноклассники по училищу, сидели за одной партой. Вместе танцевали и в училище, и после его окончания. Потом вместе уехали в Санкт-Петербург и проработали там три года в ведущих театрах.
Любимая партия появилась за это время?
Наверное, в «Щелкунчике».
Не сложно работать с супругой? Удаётся не смешивать работу и личное?
Если ты уважаешь и ценить человека, то можно найти подход и работать в удовольствие. Но, как и в любом другом деле, когда ты с кем-то работаешь в паре, бывают проблемы, недопонимания. Были моменты, когда я говорил, что вот сейчас мне неудобно эту поддержку делать так. Она начинала злиться, но мы как-то находили общий выход. Договаривались, чтобы решить это. Мы никогда не чувствовали дискомфорт, может быть потому что мы знаем друг друга с самого детства. В данный момент жена дома. Мы в позапрошлом году попытались открыть свою балетную студию и филиал в Учалах. Ездили туда, куратором была моя мама. Но так как сейчас в регионах намного сложнее и печальнее с пандемией, мы не можем открыться. Все студии и кружки не работают. А так собственно мы стараемся помогать друг другу, не перечить. Если у меня возникает даже самая сумасшедшая идея, жена никогда меня не остановит, а только поддержит.
Вы рано пришли к педагогике, хотя сами ещё молодой профессионал. Откуда взялась уверенность, что сможете обучать?
Мы же с женой закончили педагогическое отделение ГИТИСа. Сейчас учимся заочно в магистратуре в Уфе. Я чувствую, что должен поделиться накопленным опытом и знанием со своими учениками в студии и не только, чтобы они тоже могли почувствовать и отыскать частичку прекрасного в столь сложном классическом танце.
Расскажите про Ваше сотрудничество с компанией Stage Entertainment.
Это интересная история. Мы подписали контракт с компанией Stage Entertainment и играли московский мюзикл «Призрак оперы». Позже руководство Stage Entertainment меня пригласило в Париж, в театр «Могадор». Я должен был исполнять главную танцевальную роль. Для парижской компании мне нужно было приехать и показаться два раза, пройти танцевальный кастинг и вокальный. В аэропорту я познакомился с девушкой Татьяной, которая жила в районе Булонь в Париже, и её соседка сдавала квартиру. А там очень сложно с арендой. И мне удалось договориться. В середине августа, я подписал контракт на два года, тогда Регина была на седьмом месяце беременности. Я в Париже договорился с акушерами, мы готовились там рожать, купили билеты (а у нас ещё и две собачки). До середины октября я работаю, 23 числа назначена премьера. Мы уже репетируем на сцене, но в один из прекраснейших дней мне звонят из Москвы и спрашивают, всё ли у меня в порядке. Мне говорят, что театр горит. Не может быть! Я тут же звоню своим коллегам, у всех паника. Действительно, театр горит… За два квартала все оцеплено, стоят пожарные машины, и неподалёку на углу, в ресторане, вся наша компания из «Призрака оперы». Время одиннадцать утра, все плачут. Сами французы очень ранимые… Сцена, первые ряды партера, гримерки, костюмы – всё сгорело. Нужна была неделя, чтобы могли оценить всё произошедшее. Эту неделю наша труппа посещала музеи, мюзиклы, спектакли, «Мулен Руж». Всё было бесплатно, поскольку мы «погорельцы». Нас пытались отвлечь, переключить внимание… Через неделю каждого артиста вызывали и разговаривали индивидуально, делали предложения. Собственно, меня вызвали и сказали, что выплатят всю сумму по контракту за два года. Мы с Региной сдали билеты, и я вернулся в Москву.
Очень символичная история… «Призрак оперы», Париж, пожар… Вы верите в приметы?
Да, верю.
А какие-то ритуалы перед выходом на сцену исполняете?
Нет… Такого нет…
С театром «Балет Москва», Вы стали сотрудничать ещё раньше, чем с парижским театром. Наверняка с 2013 года появились любимые партии?
Да, конечно. Ролей много… Мне нравится исполнять балет «Эрос», я там получаю такое удовольствие! Танцую и наслаждаюсь тем, что у меня получается. Я вижу оценку зрителя! Танцевать Бога – это большая ответственность. Я попытался впитать хореографию, проработать мелкие детали. Работал долго над образом. Мне нравится также «Медея».
В репертуаре театра «Балет Москва» есть как классическая, так и современная музыка. Вам какая музыка ближе?
Мне нравится любая. Определить не смогу. В нашем театре большая часть – это современная музыка, с которой мы и работаем. Наверное, большее предпочтение я отдам современной музыке. Слушаю рэп, поп-музыку, R’n’B.
Вы участвуете в балете по сюжету повести Льва Толстого «Крейцерова соната». Режиссёр-хореограф Роберт Бинет признался в одном интервью, что это произведение на него произвело сильное впечатление ещё в детстве. Вы, работая над материалом, всегда читаете литературную основу? Для Вас это важно?
В данной ситуации – да, я прочитал. Потом посмотрел советский фильм. Роберт Бинет молодой хореограф, он младше меня. Местами у него появляется наивная наигранность, детскость. Он просил изобразить гнев, злость и начинал топать ногами. Мы искали очень долго разные варианты печали, гнева, злости, любви. Мы по-разному пробовали. И даже через взгляд это всё изобразить. Для меня «Крейцерова соната» – это один из лучших спектаклей нашего театра!
Относительно передачи эмоций… На Ваш взгляд – абсолютно любую эмоцию, состояние, чувство можно передать языком тела?
Можно! Большую роль играет музыка. От неё я получаю энергию, музыка – это всё!
Музыка питает энергией на сцене, а откуда Вы черпаете энергию в жизни?
Наверное, основной мой двигатель – это семья! Как я сужу – мы работаем ради, денег, искусства, но я больше работаю для семьи. Это моя опора.
Прославленная Пина Бауш признавалась, что её не интересует как человек двигается на сцене, её волнует, что им движет. Что движет Вами на сцене?
Я получаю удовольствие от того, что имею возможность показать зрителю то, что я умею, чем владею и мною движет как наркотик желание выступать перед зрителями. Боюсь потерять зрителя. Энергия, которую я получаю от семьи и от зрителей мною и движет.
