Николай Васильевич Гоголь питал тщетную надежду, что через двести лет все люди будут «прообразами» А.С. Пушкина, имея в виду благородство, талант, широту мысли великого поэта. Двести лет прошло, но люди не стали похожими на главного пророка золотого века. Природа рождает гения редко, и его гениальность всё же неповторима. Это сполна доказывает поэма самого Н.В. Гоголя «Мёртвые души». «Боже, как грустна наша Россия», – заключил А.С. Пушкин, услышав первые главы произведения.
Инсценировку «Мёртвых душ» на сцене театра им.Вахтангова представили Владимир Иванов и Андрей Тупиков. Жанр авторы обозначили забытым названием «галопад». Это быстрый парный танец, который Н.В. Гоголь упоминает в сцене описания бала: «Галопад летел во всю пропалую…». Танец должен был метафорически создать настроение несущейся жизни, потерявшей надёжную опору. В спектакле Владимира Иванова задействовано два актёра – Мария Аронова и Владислав Гандрабура. Они не только воплощают жителей города N, помещиков, кучера Селифана, самого Чичикова, но и выступают в роли соавтора. Визуально это придает постановке этюдную форму, где короткие сцены склеены пластическими зарисовками (режиссёр по пластике – Сергей Землянский).
Интересен приём в изображении главного героя. Актёры играют Чичикова поочередно и даже одновременно, он появляется неожиданно и так же внезапно исчезает. Внешне его профиль напоминает лик самого Николая Васильевича, только вот торчащий животик создаёт сатирический ореол. Перевоплощаться актёрам помогают многочисленные маски. Курносые, даже свиноподобные, носы, уродливые гримасы, всклокоченные широкие брови – всё это усиливает комизм и общий иронический тон. Пытаться за всем этим рассмотреть острую сатиру на современное российское общество не стоит. Владимир Иванов ставит комедию – лёгкую, задорную, яркую.
Отдельные эпизоды режиссёр решает как смелую фантастику. Появление и вид Степана Плюшкина – словно цветная иллюстрация из книжки про зловещую Бабу Ягу. «Послушай, матушка…», – обращается Чичиков, принимая помещика за старуху-ключницу. Бесконечно длинный чёрный подол, горб, крючковатый нос, лохмотья вместо одежды – превращают Плюшкина в сказочный персонаж, известный всем с детства.
Костюмы, разработанные Максимом Обрезковым, поражают! Они пестрят необычными деталями, их интересно рассматривать, но при этом сохранена лаконичность и гармония с общим рисунком постановки. Что как не укороченные галифе из белых пышных роз подчеркнут мечтательную бездеятельность помещика Манилова? Максим Обрезков сделал акцент непосредственно на колоритности образов и на их эффектных появлениях, превратив пространство сцены в комфортный для этой цели фон. На ширмах, изображающих страницы поэмы, видеопроектор рисует красивым почерком гоголевский текст, а на движущемся круге появляются картонные фигурки дам, словно героинь кукольного домика. Центральное действие разворачивается на возвышенной площадке, ограждённой от авансцены светильниками. Это создаёт эффект «театра в театре», усиливающийся благодаря элементам теневого представления.
Особенно запоминаются сцены появления Коробочки и кучера Селифана. Этих героев играет Мария Аронова. Актриса яркого трагикомического амплуа делает акцент на буффонаде, построенной исключительно на шутках. Не удалось обойтись без гримас, но такая утрированно-комическая манера игры не отяжеляет атмосферу. Окарикатуривание характера Коробочки происходит благодаря её необычному внешнему виду: из белого короба выходит «лилипут» в чепчике, за спиной которого кудахчут игрушечные курицы. А вот Селифан получился максимально харизматичным, кричащим во всё горло, но очень обаятельным бородачом. Он смешно впрягается в повозку, ловко балансируя на движущемся сценическом круге. Работа Марии Ароновой сполна оправдывает заявление режиссёра: «Спектакль, который станет гимном актёрству, театру…». Именно феномен актёрского перевоплощения, которое сложно описать какими-либо терминами, становится фундаментом постановки.
Сложно представить сочинения Н.В.Гоголя без мистического шлейфа. В спектакле это выражается в «размножении» Чичикова – он оборачивается в неуловимую тень. То тут, то там вдруг вырастает его силуэт в бордовом фраке. Когда он обдумывает план заполучения мертвых душ, перед ним, будто из-под земли, вырастает трюмо. Зеркало как бы разделяет душу героя, демонически очерняя одну из её сторон. В решении этой сцены помогло внешнее сходство актёров, ведь Владислав Гандрабура – сын Марии Ароновой.
Чичиков у Владимира Иванова вовсе не коварный авантюрист, он становится аллегорией азартного игрока, гораздо более безобидного, чем любой другой житель города N. Наверное поэтому спектакль не оставляет скорбного послевкусия, наоборот – за весёлой чередой картинок виден свет доброго снисхождения к человеческим порокам. Режиссёр откровенно признаётся: «Гоголь бездонен, это невероятный автор, и мы понимаем, что можем показать только одну его сторону…».
