Что делает отчаянный русский человек, когда на душе тоска? –– Поёт, танцует, ест-пьёт и гуляет на широкую ногу, а когда совсем одиноко и тяжко невмоготу – собирается в монастырь или замышляет преступление. Постановка Ирины Пахомовой «На бойком месте» этих людей любит и жалеет, поэтому показывает ярко, лихо, громко и немного загадочно, как героев русских народных сказок.
В одноимённой пьесе Островский хоть и выставил на позор человеческие грехи, но обошёлся без драмы и неподъёмной морали. Комедию он закрутил на детективный манер, чем приблизил историю про своих типичных современников к сказу, «корнями уходящему вглубь веков», – сюжетно и стилистически. Режиссёр Ирина Пахомова оценила юмор и оптимизм Островского, в героях классика увидела людей сегодняшних и нашла ключ к авторскому языку. Тексты вошли в постановку в необработанном, немодернизированном виде, но звучат уместно и даже свежо.
Декорации в сценографии Марии Рыбасовой – просто сказка – эффектные и остроумные. На малой сцене словно развернулся «Теремок»: тут и забор с окошками, и печка с заслонкой, и парадный красный стол, и сундуки с корзинами, и лестница с резными балясинами, ведущая в светёлку, и шикарный расписной задник со стилизованными Городецкими мотивами. Декорация-трансформер как живая дышит, постоянно движется, «превращается» на глазах у зрителей. Крутятся-вертятся дощатые ширмы, а внутри них крутятся-изворачиваются хозяева постоялого двора – пытаются заморочить голову гостям, обмануть, опоить, обобрать и замести следы. Ещё бы: место-то бойкое!
Наряды меняют буквально на ходу – только успевай переодеться в новую личину. В прекрасных костюмах Ирины Новичковой хорошо и в пир, и в мир, и в добрые люди: в алых платьях и рубахах с отливом – удалых купцов встречать, в белой блузке и чёрном фраке – важным помещикам рюмочку подносить, в неприметном сером сарафане – тёмные дела мутить.
За музыкальное волшебство отвечает Инна Желанная – царица русского рок-фолка. Народные песни (автор – Сергей Старостин) звучат под барабаны и аккордеон в аранжировках Желанной. Артисты поют вживую, в очередной раз демонстрируя отличную вокальную подготовку труппы Терезы Дуровой. Озорные и весёлые наигрыши чередуются с протяжными «страдательными» распевами: дуэт Аннушки и Миловидова, что называется, берёт за душу, а «Куда ни пойду – в беду попаду» можно смело назвать гимном спектакля.
Под стать музыке Артур Ощепков сочинил хореографию на стыке народной пляски, кукольного театра и современного танца. Локтевые движения площадных петрушек, плавные «лебединые» проходки, русская дробь и коленца узнаваемы как фольклорная традиция, но при этом смотрятся как актуальная пластическая работа.
Стиль «модерн-фолк» интересен сам по себе, но ещё интереснее видеть его театральные воплощения, поскольку встречаются они довольно редко. Постановка Ирины Пахомовой использует оригинальные черты стиля, но ими не ограничивается. К фольклорной мелодике режиссёр добавляет волшебную сказку, игровой гротеск и классический театр. В итоге получается интеллектуальная клоунада, которая идеально воспроизводит фирменный почерк Театра Дуровой и задействует органику здешних артистов.
Фееричный актёрский ансамбль впечатляет сыгранностью, при этом каждая роль уникальна и достаточно объёмна, чтобы раскрыть образ и индивидуальный талант артиста. Что бы они ни делали на сцене, во всём угадывается национальный характер, русская народная хандра. Чета Бессудных – вор Вукол и его жена Евгения (Пётр Королёв и Наталья Самсонова) – лихая и изворотливая, но всё же бесконечно симпатичная парочка; до смешного наивная Аннушка (Дарья Лукьянченко) – прямая и простая, как её длинная коса; комический щёголь Миловидов (Павел Повалихин) – барин, запутавшийся в женщинах и своей жизни. Милейший увалень Пыжиков (Сергей Батов) – снаружи в валенках, внутри – с благородным рыцарским сердцем; купеческий сын Непутёвый (Евгений Мишечкин) – по пьяни буйный и задиристый медведь, наутро мягкий и трусливый зайка; ямщик Раззорённый (Павел Мальцев) – даром, что управляет лошадьми, – за деньги и сам впрягается под чужой кнут.
Живут эти люди широко и звонко, умирая со скуки-тоски. От неё-то все беды – и любовь беззаветная, и мысли лукавые, и грехи тяжкие. От той тоски завывают они, страдают и мечутся. И лечатся – кто молитвой, кто кутежом, кто разбоем. Но на бойком месте да с проходным двором всё быстро проходит, и тоска рассеивается, как зло в доброй сказке.
«И разговаривать нечего! Гришка, ходи! (Играет трепака.) Гришка пляшет».
