Сатирический памфлет драматурга Ксении Драгунской «Луна-парк имени Луначарского» тему поднимает не новую, но актуальную, и, вероятнее всего, вечную: пропасть между столицей и провинцией. Пропасть эта измеряется не километрами, а временем, которое движется (или не движется) по-разному, как будто оно способно выбирать свой темп в зависимости от места. В Москве несется со скоростью американских горок, а в городе Крышкин ползет старым скрипучим колесом обозрения, с которого, к сожалению, этот самый Крышкин хорошо видно. Смотреть там, собственно, не на что, из всех достопримечательностей: река, завод «Марс», на котором работает подавляющее число горожан, да интернет-клуб на кладбище – единственное пристанище молодежи.
В этот город приезжает московская актриса Маша, никому не известная, но удачно вышедшая замуж за богача-финансиста. Приезжает, как в экзотическое путешествие, ведь Мальдивы и Гаити уже надоели. Здесь она встречает забавного местного мечтателя, которому в пьесе не досталось даже имени (как, впрочем, и остальным крышкинцам). И эта история могла бы стать среднестатистической мелодрамой, в духе «Безымянной звезды», но, к счастью, потеряла приставку и осталась просто драмой.
Эту драму в Школе драматического искусства поставил режиссер Александр Огарев, выбрав для спектакля зал «Глобус», который в контексте луна-парка похож на карусель, только вместо разноцветных лошадок в ней кружатся не менее «разноцветные» персонажи. Да и карусель эта скорее из фильма ужасов, чем из розово-радужного Диснейленда. Ее опускающееся основание (подвижная сцена зала) открывает зрителю окно и в провинциальный, и в столичный ад, ад не столько материальный, сколько моральный. Хотя кто по-настоящему может сказать что тяжелее: выбирать между омарами и устрицами или между капустой и … капустой, а уж между замужеством за восемь миллионов и за восемь тысяч тем паче.
Ксения Драгунская, конечно, утрировала и ситуацию, и персонажей, но тем больнее они бьются в зрителя, многократно усиленные режиссурой и актерской игрой. Смешная бабушка (Ольга Малинина), заготавливающая капусту в промышленных масштабах и разговаривающая исключительно пословицами и поговорками, при ближайшем рассмотрении оказывается кем-то сродни маньяку, который годами держит на цепи своих жертв. Рассказанная безымянным героем история о том, как бабушка грабила упавший самолет, ужасает и восхищает одновременно. Понять степень нищеты, оправдывающую мародерство, не сложно, но очень страшно. И так же страшно понимать, что оставаться человеком в подобной ситуации может быть и можно, только зачем?
«Зачем» – главный вопрос постановки. Зачем главный герой такой мямля? Зачем жениться только чтобы родители отстали? Зачем следовать глупой моде? Зачем ехать в Москву и из нее? Зачем? Зачем? Зачем? Клубок вопросов раскручивается в голове, доходя до уж вовсе глобальных и риторических, а на сцене, тем временем, юные красавицы дерутся за возможность охомутать «выгодного» жениха-инвалида, ведь у него стабильная ежемесячная пенсия восемь с половиной тысяч. Что вы можете знать о любви… к туши «Givenchy», ради обладания которой стоит отдать себя?
Инструкция из коробочки туши становится основным текстом героини Анны Кузминской, который актриса превращает и в революционный манифест, и в любовное признание, и в предсмертную записку, и в автобиографию. Шутка о том, что хороший актер может и инструкцию к холодильнику превратить в спектакль, здесь перестает быть шуткой. Описание преимуществ продукта косметической индустрии звучит как молитва, в которой зритель воспринимает не значение слов, а внутренний, какой-то животный вой, вселенскую тоску, сродни чеховскому «пропала жизнь».
Жизнь действительно пропала, у одних утонула в тоннах печальной капусты, у других – в не менее печальных, придуманных кем-то, рамках. Но объединиться «пропащие» тоже не способны, слишком глубока пропасть между ними. Выехавших за МКАД нуворишей, Крышкин встречает неласково, ощетинившись ножами для рубки пресловутой капусты. «Все мы люди, все человеки» здесь не срабатывает, да и не могло бы сработать, поэтому Александр Огарев меняет неправдоподобный «сладкий» финал пьесы на реальное положение дел.
«Хороший город. Тихий. Тут хорошо спит(ь)ся» – философски произносит главный герой, и разные значения одинаково звучащего слова сливаются в одно. И правда, есть ли разница: прожить жизнь в пьяном угаре или в сомнамбулическом видении? И не лучше погрузиться в свой собственный, радужный мир, где живут только мечты, незапятнанные суровой прозой жизни?
Среди виниловых пластинок, старых черно-белых фотографий, среди забавных, а иногда и откровенно жутких персонажей, среди странных монологов и ремарок драматурга, режиссер Александр Огарев находит центральную болевую точку, но как истинный врачеватель душ, не просто бьет по ней, он дарит надежду на выздоровление. Бессловесная и безымянная жительница города Крышкина, разрывая убогую реальность, поет арию Лауретты из оперы Джакомо Пуччини «Джанни Скикки». Голос актрисы и солистки театра Ольги Ермаковой, кажется, разрушает границы пространства, наполняя его чистым светом, теплом солнца и верой в то, что молитва, обращенная к отцу (или к Богу), будет услышана.
