Погода была ужасная, леди была прекрасная — так можно кратко описать приключения Элизы Дулиттл в дождливом Лондоне. И если Бернард Шоу в оригинальной пьесе «Пигмалион» сделал девушку главной героиней сатирической драмы о расслоении британского общества и месте женщины в нём, то последовавшая в 1950-х годах театральная адаптация на Бродвее вышла куда более комедийной.
Либреттист Алан Джей Лернер и композитор Фредерик Лоу существенно разбавили серьёзность пьесы мелодичными музыкальными и артистическими танцевальными номерами. А юная актриса Джули Эндрюс в роли Элизы стала открытием года. В таком виде постановка получила название «Моя прекрасная леди» и завоевала симпатию театральных критиков и зрителей, выдержав 2717 показов!
Истинная мировая популярность пришла к Элизе, когда в 1964 году вышла почти посценовая киноэкранизация спектакля с очаровательной Одри Хепбёрн. Вот тогда многие композиции из него, в том числе «Я танцевать хочу» (I Could Have Danced All Night), стали музыкальной классикой. В том же году в Театре музыкальной комедии в Ленинграде Андрей Тутышкин с успехом поставил «Мою прекрасную леди», которая на долгие 15 лет поселилась в репертуаре.
Спустя полвека здесь снова вспомнили о спектакле: в конце ноября свою премьеру представил режиссер Григорий Дитятковский. Версия не отличается кардинально от своих предшественниц, историю не стали, как это сейчас модно, «осовременивать», она осталась в прежних временных и социальных рамках. Однако кое-что все же изменилось: акцент явно сместился с легкости бродвейского мюзикла на подлинную драматургию пьесы Шоу как конфликта Пигмалиона и Галатеи.
Сперва мы знакомимся с профессором Генри Хиггинсом (Владимир Садков) — увлеченным фонетистом и лингвистом. Он не только яростно обличает англичан в том, что они не умеют грамотно разговаривать на родном языке, но и вдохновенно поёт оды человеческому слову, облеченные в цитаты из «Глоссолалии» Андрея Белого.
Случайная встреча с Элизой Дулиттл подтверждает его мысль, что речь человека сказывается на всём его облике — внешнем и внутреннем. Стоит улучшить произношение, как за ним подтянется и поведение.
Чумазая цветочница Элиза в блистательном исполнении Веры Свешниковой страшно шепелявит и в целом страдает от невнятной артикуляции, при этом не забывая шмыгнуть носом и вытереть его же рукавом. Что не мешает ей защищать себя и стремиться к лучшей жизни. Девушка сама просит профессора научить её говорить и вести себя как леди, чтобы она могла устроиться продавщицей в цветочный магазин, а не продавать «фиялки» на холодной улице.
После подначивания от своего нового знакомого — бравого полковника Пикеринга (Владимир Ярош), Хиггинс заключает с ним пари, что через полгода сможет выдать мисс Дулиттл за герцогиню на дипломатическом балу. Так лингвистический Пигмалион начинает ваять свою светскую Галатею.
Некоторые уроки Элизы остроумно обыграны через тёмные силуэты героев на заднем фоне. Такой театр теней добавляет действию юмора и позволяет играть со светом и перспективой, превращая и так хрупкую девушку в совсем миниатюрную фигурку по сравнению с грозной громадой наставника. Словом, фокус и здесь наведён на героев, поэтому декорации строго минималистичны и максимально функциональны.
С такой смысловой и визуальной подачей и привычные музыкальные номера воспринимаются иначе. Они, с одной стороны, снимают излишнее напряжение между эмоциональными разговорными сценами и сохраняют бродвейскую атмосферу за счет слаженной, моментами почти акробатической хореографии. А с другой, углубляют и оттеняют образы героев. Чего только стоит задорная фантазия Элизы о ее быстром триумфе и последующей мести профессору за унижения.
Невозможно не ощутить, что именно взаимоотношения Хиггинса и Элизы — основа сюжетного конфликта. Профессор не ценит усилий девушки, превознося свои навыки учителя и воспринимая ученицу своим творением, как будто до него её и вовсе не существовало. Его песни — чистая хвала себе и мужчинам вообще. В эту эгоцентричную орбиту временами попадает и Пикеринг, но у него хватает воспитания и совести увидеть в мисс Дулиттл человека, а не просто куклу для двух азартных мальчишек.
Разумеется, Элиза благодаря занятиям меняется как внешне, так и внутренне, обретая уверенность. Но это вовсе не значит, что изначально в ней не было смелости и силы, доброты и самоуважения. Да, у неё когда-то не находилось достаточно слов и умения их правильно произнести, но за неё куда громче говорили и по-прежнему говорят её поступки. Элиза не чья-то прекрасная леди, она принадлежит лишь себе самой и вправе делать выбор, пусть и в условиях ограничений эпохи. Вот только поймет ли это Хиггинс? А его нынешние единомышленники? Ведь на дворе уже XXI век, однако вопрос места женщины в обществе остается открытым к обсуждению.
