Завершение года московский Театр на Юго-Западе по традиции отметил премьерой. 24 и 25 декабря на Большой сцене состоялись первые показы нового спектакля режиссера Максима Лакомкина «Книжный воришка». Инсценировку произведений австралийского писателя Маркуса Зусака сделал сам постановщик Макс Ладо (Максим Лакомкин). Из философских глубин творчества Зусака автор спектакля взял несколько созвучных ему тем и линий и сделал тонкую, лиричную, грустную, но жизнеутверждающую драму о детстве, войне, и о том, что смерть – вечный спутник жизни.
Режиссер называет Смерть просто Он (Андрей Санников). Он обезличен и безразличен, он бестрепетно сужает круги около маленькой растерянной девочки Лизель (Ольга Авилова), которая в суровые годы начала фашизма в Германии осталась без близких и была отдана в чужую семью. В городке Молькинг под Мюнхеном, на Небесной улице стоит небольшой бедный дом, где живут новые родители Лизель – до истерики крикливая мама Роза (Карина Дымонт) и бюргер-добряк папа Ганс (Сергей Бородинов). Детское сердце не обманешь: Лизель вовсе без страха, с любопытством и улыбкой наблюдает за вечными конфликтами в этой трудолюбивой, измученной бедностью семье. Девочка, прижимающая к себе свое единственное сокровище – книжку о наставлениях могильщика, моментально «раскусила» жесткую скорлупу характера приемной мамы и распознала внутри «чистый изумруд» нерастраченной родительской любви и силы.
Обычные люди в бесконечном поиске простого человеческого счастья пытаются подарить ребенку тепло дома и своих сердец. Папа Ганс, с вечной самокруткой в руках, учит Лизель ее мечте – чтению. Эти уроки она запомнит навсегда, они откроют перед ней мир литературы, а значит – весь мир. Лизель начнет таскать уцелевшие в костре аутодафе книжки и взрослеть вопреки всем страшным событиям, что творятся вокруг.
Рассказ в спектакле ведется от лица Смерти и одновременно передается через ясные детские взоры. Жизнь и смерть в своем вечном тандеме. Никто, кроме самой костлявой, не знает что будет дальше, но жизнь – она вся на ладони, она доступна и реальна. Жизнь строится из черного конструктора лавочек, превращающихся в стол прачечной, в доски забора, в футбольные ворота, школьную доску и в крышу над головой. Еще недавно эта крыша была гарантом жизни, теперь она едва удерживается над жильцами утлого домишки, уносимого в никуда по велению Смерти вихрем безжалостной истории.
Кажется, автор хочет задать вопрос всем и каждому: что выберешь ты – обычную жизнь с ее пусть невеликим, но уверенно спокойным существованием или бурное участие в потоке действительности, управляемой не тобой? Как правило, сама жизнь ставит условия выбора, заставляя делать его неожиданно и непрошенно. И чем в этом ракурсе жизнь отличается от смерти, которая тоже не спрашивает твоих желаний?
Семья Хуберманов знала цену своему небогатому, но устроенному быту. Фашизм и война ворвались к ним незваными гостями. Пока ребята по-прежнему утопают в радостях своего детства и в пиджаках, которые им еще не по размеру, как и сама жизнь, взрослые берут на себя ответственность. Друг Лизель Руди (Вадим Соколов) так искренен в желании быть похожим на чернокожего бегуна-олимпийца Джесси Оуэнса, что готов вымазать лицо углем и бегать черным по улице. Как проникнуть детям в ужас Ганса Хубермана, который точно знает, что темнокожим быть опасно? Это не менее опасно, чем спрятать в подвале юношу-еврея Макса (Егор Кучкаров) – сына друга Ганса с военных полей Первой мировой.
Молодой постановщик, от работы к работе все больше утверждающийся в своей режиссерской манере и стиле высказывания, вновь разговаривает со зрителем отчетливо и просто, не удерживая внимания на внешних событиях, направляя вектор к внутренним формирующим. Он не стремится закончить линии развития судеб, ведь не так важно, что будет с героями дальше, если они уже готовы к поступку, преодолевая в себе то, что ранее было непобедимым или таковым казалось. Когда война раскачала устои дома и быта, она потребовала от всех выйти за рамки обыденности и сделать следующий шаг в жизни, раскрывающий их собственную сущность. Каждый из персонажей в настоящей войне одержал маленькую победу над собой и своими прежними страхами. Ганс и Роза укрыли еврейского юношу, рискуя благополучием семьи. Макс, просидев в подвале долгие месяцы, внезапно уходит в никуда, понимая, что его удерживает там тот же страх – унизительный и бесперспективный. Лизель, вновь теряя самое дорогое, начинает скрупулезно записывать все в своей тоненькой «книжке бытия», подаренной Максом.
Почерк режиссера проявляется в его умении говорить штрихами-мизансценами, точно выражающими суть высказывания. Такие мирные и такие тревожные сцены семейной жизни, когда герои весело играют в снежки или, тесно прижавшись друг к другу, сидят под трепещущей крышей уже нетвердого жилища, кратко и уверенно говорят о них все то, что долго и подробно излагается в романе. Эти люди, способные принять в свой круг и согреть теплом всех, кто попал в их орбиту, достойно проживают свою жизнь и никакие, на первый взгляд ужасающие, черты их характеров не могут скрыть внутреннего стремления к добру и покою. С этим согласна сама Смерть, прежде не умеющая жалеть.
Работа с актерами, которые буквально «выпрыгивают» из привычных амплуа и раскрывают новые качества своего дара и мастерства, продуманная сценография, ожившие иллюстрации из книги Зусака, эффектный и современный музыкальный ряд – режиссер умеет упаковать и донести свои мысли в абсолютно авторской манере, свойственной спектаклям Юго-Запада, точно попадая в обойму его репертуара, оставаясь при этом исключительно самостоятельным и самобытным в приемах подачи и образности языка.
