Прощаетесь ли вы с героями спектаклей, когда выходите из зала после поклонов? Мы – нет! Часто персонаж на сцене кажется настолько живым и настоящим, что возникает желание поговорить с ним лично и попутно задать актёру коронный вопрос любознательного зрителя – «КАК вы это делаете?!».
Представляем новый формат интервью – «РАЗГОВОР С ГЕРОЕМ». После спектакля «Сирано де Бержерак» (режиссёр Игорь Яцко) в Центре театра и кино п/р Никиты Михалкова мы встретились с исполнительницей роли Роксаны, актрисой Екатериной Нестеровой, чтобы поговорить о главной героине постановки и работе над ролью. И ещё – немного пофантазировать.
Как вы собирали и чем наполняли образ героини? Это были осязаемые, практические вещи или нечто другое?
Для меня это был ввод в спектакль, сегодня (20 марта 2022 года – прим. ред.) я выходила на сцену в этой роли в третий раз. И раньше я никогда не работала в постановках с такой структурой, как у Игоря Владимировича Яцко – в игровом театре. Его метод, умение вдохновлять, безусловная любовь к театру – всего за несколько репетиций для меня всё это стало большим откровением. Поскольку это был ввод, я не ходила с тетрадкой, как это обычно бывает, и не обдумывала: «Так, что она носит – жемчуг или топаз?» Задача режиссёра была – соединить энергию текста, потока слова с действием.
Кто больше помог вам в поиске образа – автор или режиссёр? Насколько близка Роксана Игоря Яцко к Роксане Эдмона Ростана?
Невероятно близка! Это удивительное сплетение точных последовательностей, авторской мысли и слова, которые режиссёр глубоко понимает, плюс ещё что-то высшее, объемлющее – высший смысл того, что вложил автор. Игорь Владимирович всё это очень чётко разбирает по партитуре. Я пока не всё успеваю понимать до конца, но пребываю в диком восторге! В этих последовательностях, переходах – целые планиды.
Какая она для вас – Роксана в режиссуре Игоря Яцко?
Если честно, эта женщина никогда не была мне близка. Ещё в институте (Театральный институт имени Бориса Щукина), когда мы делали самостоятельные работы, я всегда отказывалась играть Роксану, потому что она как персонаж не была мне интересна. Но здесь у Игоря Владимировича другой ракурс, игровой театр, и мне героиня стала любопытна. Появился какой-то кубизм в восприятии персонажа, если можно так сказать, – новые грани.
При этом «Сирано де Бержерак» – моя любимая пьеса. Правда, люблю больше перевод Владимира Соловьёва (в Центре Михалкова пьесу играют в переводе Татьяны Щепкиной-Куперник). Если вернуться к вопросу, помогал ли автор в создании образа, то могу сказать, что текст «Сирано…» мне всегда и раньше помогал: пьесу я полюбила давно, задолго до ввода в спектакль, и иногда перечитывала куски из неё – просто так, для себя. Так же у меня с «Демоном» Лермонтова – перечитываю его, чтобы «насытиться», когда появляются прорехи, – а они всегда есть.
Вы уже успели за что-то полюбить свою героиню?
Пожалуй, да – за остроту настоящего времени, мига; это качество – большая редкость. Это можно считать легкомыслием, поверхностностью. Её абсолютная, отчаянная вера во что-то, готовность туда «бултыхнуться» – в красоту, в понимание того, что она такая «здесь и сейчас» – в этом можно увидеть и нелепость, и глупость. Она же может по снегу пойти босиком, мне кажется. Но это и жизнелюбие: она как магнитом притягивает все яркие цвета. Но в параллелях к этим ярким цветам случается лёгкий бриз, как у Моне – шлейф, послевкусие. Эти яркие цвета Роксана не выбирает, она на них кидается.
Какие ошибки вы ей не прощаете, а в чём оправдываете?
Мы как раз обсуждали на репетициях, было ли ошибкой то, что она не до конца прочувствовала всё, что вокруг неё происходило. Мне кажется, её финал – венец её творения. Она находилась в состоянии куколки бабочки, и на неё навалились громады событий, накрыли бомбёжкой, и в итоге выковали на ней целый узор. Её отчаянная цепкость к ярким краскам и дала этот сильный удар, у неё всё максимально – предельная глупость, жестокость, холодность, расчётливость – и такая же максимальная по глубине яма, в которую предстоит упасть. Это горе, беда и осознание открывшейся целины, которые случились в финале и останутся с ней до смерти, преобразили её до несравненной красоты, мне кажется. Она как персонаж – самый яркий для меня пример преображения.
Как вы думаете, какой была бы Роксана в наше время?
Я не сторонник долгих разговоров на тему, какое время наше, а какое нет. Безусловно, есть разделение, от этого не уйти, но мне кажется, что все фиоритуры, болевые точки – в любое время, на любом континенте – всегда одни и те же. Уязвимость, сострадание, трепетность, беспомощность или противоположные им качества были всегда – и во времена Людовика, и сейчас. Если бы Роксану перенести сюда, она бы всё решала очень быстро, я думаю. Хотя, возможно, была бы не самым порядочным человеком.
Чему она могла бы научить лично вас?
Учитывая то, что я из себя представляю, что собрала за эти тридцать лет, мне можно было бы поучиться у неё умению не тлеть медленно, а принимать вызовы со шпагой в руке или бросаться грудью вперёд. Роксана в этом смысле уникальная, мне кажется. Боже, я начинаю её хвалить! (смеётся) Она умеет меняться, а для меня это важный фактор в человеке. Я могу восхищаться данностью – например, человек щедрый, он красив в этой своей щедрости, это данность. Я могу долго за этим наблюдать и умиляться, но ничто меня так не восхищает и не ведёт за собой, как умение себя вытягивать, что-то с собой делать. Не в смысле взять и резко побриться налысо, а принять вызов – не ради самого вызова, а ради естественной трансформации в окружающем мире, ради какого-то откровения.
Вот я всё никак не могу доехать до Перу, это моё такое медленно тлеющее желание. А у Роксаны, мне кажется, такого не может быть. Если она хочет в Перу, то она должна туда поехать или, по крайней мере, поставить себе чёткую цель. А моё желание – как статуэтка. У меня дома стоит чемодан сороковых годов, в нём лежит всякая утварь из разных мест, много всего из Вильнюса (родной город Екатерины), и он так стоит и стоит. А у неё такого чемодана быть не может!
Могла бы Роксана стать вашей подругой?
(задумалась) Роксана из финала пьесы, какой она стала спустя 15 лет, – да, могла бы. Та, прежняя, более молодая – вряд ли; я могла бы с ней общаться, но близкими подругами мы бы не стали. У той ранней Роксаны иной вектор внимания, она не смотрит на людей. Всё её внимание либо прямо перед носом, либо далеко, в конкретно выбранной точке, а всё остальное существует в расфокусе. Меня это не очень привлекает, особенно в женщинах. Мне кажется, женщинам свойственно умение расфокусироваться, разделять и рассеивать внимание, направлять в разные точки. Но, возможно, я не права.
С какой версией героини вы бы предпочли встретиться лично?
А вот встретиться я сегодняшняя хотела бы с той молодой Роксаной, с которой не стала бы дружить. Потому что спустя 15 лет мы бы с ней сели и спелись, и пролили бы друг другу бальзам на душу. А на той прежней Роксане я бы задержала внимание и тайно восхитилась ей. Именно тайно, это очень важно, я бы ей никогда об этом не сказала. И, может быть, с моей теперешней позиции я бы понаблюдала за героиней, поучилась бы этой её дерзости, смелости.
Почитали бы с ней вместе Лермонтова?
Не знаю, смогла бы она?… У меня от Лермонтова начинается внутреннее брожение. Мама моя делает йогурты на бифидобактериях, там брожение происходит (смеётся). И у меня так же: начинаю читаю «Демона» и запускается процесс, нужно что-то где-то в себе подключать. Не думаю, что Роксане это близко.
О чём бы вы с ней поговорили при встрече?
Было бы интересно послушать, что юная Роксана расскажет мне не про себя даже, а, например, про воробья, про что-то маленькое и конкретное. Потому что она всю себя кладёт огромной ложкой туда, где сможет гарантированно получить дивиденды. Выгоду в хорошем смысле – жизнь, любовь, солнце, смех, красоту – всё самое сочное, полное, когда сжимаешь и стекает по пальцам. Ей не до какого-то там воробья! Интересно, как бы она посмотрела на маленькую птичку, как бы сопоставила её с миром. Может быть, она бы мне сказала: «Да перестань, какой воробей! Тут горы, скалы, солнце!» И в этом её нельзя упрекнуть, в этом бесконечный концентрат жизни. И это именно её время; жёсткость и порывистость той юной Роксаны – её дань тому времени.
А вот о чём бы я с ней точно не стала говорить – это о мужчинах, потому что у неё эта линия отчётливо выражена, она эту историю слишком ярко проживает.
Через 15 лет для неё всё изменится и она начнёт вышивать воробьёв мелким крестиком…
Да, она себя во всём упразднила! Это уникальное явление, для меня не может быть ничего дороже. Уже за одно это я могу влюбиться в человека – влюбиться и восхититься им за одну только способность принимать происходящее и меняться от осознания своего положения, что-то делать для этих перемен. Роксана в этом смысле бесконечно красива! Красота, которая всегда её сопровождала, через 15 лет начинает в ней преобладать.
