Театру во всякие времена, но особенно в кризис необходимо, чтобы спектакли находили прямой контакт с сегодняшним зрителем. Все решают эту задачу по-разному: кто-то предлагает убежище в вечных сюжетах, кто-то смещает акценты привычного, намекая и предлагая разговор между строк, кто-то делает ставку на прямое взаимодействие. Особая сила есть у театра, который умело опирается на художественную форму и при этом чётко развивает свою тему, скрещивая актуальность «тогда» и «теперь». Так начал действовать недавно сменивший художественное руководство Московский еврейский театр «Шалом»: он предлагает премьеру за премьерой, и все они объединены не только еврейской темой, но и разговором о человечности и понимании другого, пронзительными сюжетами без морализаторства, воспоминаниями, переживание которых даёт ключи к сегодняшнему дню. В этой логике существуют и «Жирная Люба» — моноспектакль, основанный на личной истории Олега Липовецкого, художественного руководителя театра; и «Исход» по пьесе Полины Бородиной про современного Моисея; и премьера, открывшая сезон 2022–23, — «Полная иллюминация» по роману Джонатана Сафрана Фоера.
Книга Фоера вышла двадцать лет назад, и в ней соединились ведущие мотивы современной литературы, которые и сегодня не перестают поражать читателей: автоэтнография, автофикшн и исследование внутри сюжета, в том числе исследование формы текста. Молодой герой, американский еврей, отправляется искать местечко Трахимброд под Луцком, откуда происходил его дед. В провожатые к нему нанимается местный парень Александр, кое-как знающий английский, полуслепой дед Александра, который категорически не хочет ехать в Западную Украину (и позже мы понимаем, почему), а также странная собака-поводырь, придающая путешествию откровенно абсурдный флёр. Герой — альтер-эго писателя, зовут его так же — Джонатан. Роман специально написан чудовищным, изломанным языком, понимать который трудно и смешно. Нарочитые грамматические ошибки и витиеватый стиль попутчиков героя постоянно удерживает нас между смешным и страшным, бытовым и экзистенциальным. Параллельно с передвижением по физической местности герои совершают ещё два путешествия — в исторические события и в процесс написания романа. Фоера многие называют американско-еврейским Маркесом, но между этими двумя писателями есть фундаментальное отличие: Маркес сплетает мистическую реальность из ощущений времени, и она забирается под кожу; а Фоер идёт путём художника-документалиста и предлагает нам расследование не только образов и отношений, но и фактов, которые проникают параллельно в мозг и в сердце так, что забыть о них, отмахнуться от этой истории невозможно, пусть даже часть фактов всё равно оказывается вымыслом. В основе «Полной иллюминации» — чудовищные события Холокоста, но не обезличенная трагедия народа, а судьбы конкретных людей, голоса виноватых и невиновных, выживших и мёртвых вперемешку. Вокруг них — снова конкретные люди, несмотря ни на что витальные, испытывающие и распространяющие любовь.
Опор для театра в этой истории великое множество, и режиссёр Галина Зальцман умело использует каждую из них, перемещая зрителей по слоям юмора, лирики и трагедии так, что сначала смеяться, а потом плакать совершенно не стыдно. Спектакль играет на контрастах: смешные бытовые казусы — и глубокие личные переживания, статичность декораций — и постоянный мотив движения, широкие мазки сюжета — и микроскопически тонкие, интимные детали взаимодействия актёров, маркирующие эпоху костюмы — и всё время присутствующая на периферии сознания река, несущая свои воды сквозь время. Одна из ключевых находок режиссёра — это чередование эпох: в стабильном сегодня актёры существуют по законам психологического театра, в мерцающем вчера — меняют роли, перетекают друг в друга и берут себе в партнёры музыку, полноценное действующее лицо в спектакле. Композитор Ванечка (Оркестр приватного танца) совмещает классические инструменты (трубу, баян, гитару, скрипку) и предметы окружающей обстановки (пятилитровые банки с водой, огромные счёты, старый чемодан). Музыка тоже как река — течёт через быт, сопровождает любовь и страх. Она не иллюстрирует действие и не стремится настроить его диалог с вечностью, она просто есть — и не кончается, даже когда одна жизнь сменяется другой. В спектакль зашиты динамика и поэтичность, и их добрососедство помогает подключиться к происходящему сразу на нескольких уровнях. Эта история оказывается про тебя, даже если ты не еврей, не американец, не украинец, не путешествовал, не искал свои корни, если тебя не родила река, если ты не предал друга перед лицом опасности, если ты не прожил полжизни с железным диском в голове, если ты не нашёл любовь, не собирал фотографии давно минувшего, не отстаивал свои принципы. Если, если, если — проникнуть в этот спектакль помогает объединяющая всех героев любовь и, как ни странно, жизнеутверждающий посыл, что любое событие может быть пережито. Река времени несёт в себе мудрость царя Соломона: всё проходит, и это тоже пройдёт. Хоть и оставит следы.
Художественное оформление спектакля тоже работает на контраст текучего времени и устойчивой вечности. На сцене много предметов: шкафы с книгами, люстры, семисвечник и талес на манекене, разноплановые столы и стулья, переносящие в обстановку старого еврейского дома, — но благодаря художнику Лёше Лобанову пространство не кажется утяжелённым. Как башмачная игла, все эти вещи связывают историю стежок за стежком, и возникает уверенность: мы невозможны без памяти о прошлом, мы устойчивы, как старый массивный шкаф, пока линия воспоминаний не прерывается. И даже если место, где три поколения назад стояли дома, теперь невозможно отличить от иной земли вокруг, его всё-таки можно опознать по памяти, растущей из каждого сантиметра почвы, как крепкие стебли подсолнухов. Хореография Ильи Оши и световое решение Максима Бирюкова отвечает за динамику, подвижность, текучесть спектакля. И актёры, и предметы создают непрерывный поток завораживающих передвижений, в которых хочется разобраться, но которые невозможно остановить. Слаженный и пластичный актёрский ансамбль живёт на сцене единым организмом, и в нём, как и в исторических событиях, все оказываются на своём месте: девушка-река Брод (Елизавета Потапова) растворяется и даёт начало новой жизни, женщина-память Листа (она же) прорастает в деде (Дмитрий Уросов) невыносимой болью, Алекс (Антон Шварц) и Джонатан (Данила Теплов) находят способ жить дальше, наполнив прошлое светом и честно его сохранив, а все жители местечка Трахимброд и окрестностей (Алина Исхакова, Карина Пестова, Анна Котляр, Павел Ильин, Антон Ксенев, Александр Мокроусов, Арсений Дармин) обживают пространство памяти, но уже не героев, а зрителей.
Этот спектакль не предлагает простых отношений с историей, да и откуда их взять. Он также не бьёт по актуальному, не старается напомнить, что все мы живём в исторических событиях прямо сейчас — хотя как об этом забыть. «Полная иллюминация» освещает тонкое, трепетное и вросшее в нас чувство собственной человечности, которое, как ни отмахивайся, рано или поздно встанет на первый план. А пока в реке времени становится легче: остужается горячая голова, перестаёт нарывать настоящее. Всё проходит. Останется с нами память, сделавшая нас собой, память как шестое чувство не только евреев, но всех нас, ухитряющихся слышать внутреннюю музыку через гром истории.
