Глазами подростка
Если надеть наушники, мир вокруг преобразится. Во-первых, родители перестанут кричать. Во-вторых, они превратятся в героев спектакля, где режиссер и кукловод — ты, а все реплики давно известны — ты можешь повторить их с любого места. Только бы не слышать, как раз за разом папа не хочет тебя понять, а мама прикидывается, что все хорошо и «папочка тебя так любит». Если в семье нет честности и поддержки — только и остается, что надеть наушники и построить свой собственный мир. Но вот беда: родители все равно прорвутся туда, не снаружи, а изнутри тебя. Внутренняя боль и большая обида твоими руками поставят спектакль на вечную тему непонимания отцов и детей, попробуют через образы заявить о себе. Папа, ты слышишь? Слышишь, что я очень жду твоего внимания, твоей оценки, жду, что ты посадишь меня на баскетбольное кольцо, как в детстве, и мы вместе будем смотреть на неохватный мир, но главное — в одну сторону? Папа не понимает, он пьяно смеется и, сам того не зная, бросает в тебя слова Аркадиной из чеховской «Чайки»: «Ты что-то хотел этим сказать?!». Поэтому я разрушу свой маленький театр — сломаю последний мост, который пытался навести между нами, — и больше никогда не буду с ним говорить. Но он все время будет присутствовать в моем творчестве: увы, я никуда от него не денусь.
Если у вас в семье не так, вы вряд ли поймете, о чем я. Наверное, вы твердо уверены, что надо помогать человеку определиться на жизненном пути, давать ему свободу выбора, поддержать любое его решение. Я тоже так считаю, вот только почему-то родителям это никак не объяснишь. Была надежда, что театр поможет, но что-то я в этом уже не уверен.
Глазами отца и матери
Пусть он будет успешным. Я-то знаю, что это значит. Я играл в баскетбол, я помню: бежишь, целишься, кидаешь и больше ни о чем не думаешь, а потом тебя носят на руках и отправляют в командировки по всему миру. Успех — это когда отодвигаешь свои проблемы в самый дальний угол, а тебе за это вручают приз. Сегодня я сам достаю свою награду — банку пива из холодильника, она помогает забыться не хуже баскетбола. Мне очень страшно столкнуться с болью, которую я всю жизнь ношу в себе. И даже больше, чем его успеха, я хочу, чтобы он не чувствовал этой боли. Когда он кидает ее мне в лицо, мне хочется отправить ее как можно дальше — на Луну, в космос. Но он бросает раз за разом и каждый раз попадает в цель, а я впервые в жизни не знаю, как отобрать мяч. Если бы я мог сказать ему все это — да что там, если бы мог объяснить себе — наверное, стало бы легче. Он бы понял, если бы был баскетболистом, но он не хочет меня понять.
Пусть он будет счастливым. Хочет резать шторы на занавес — пусть. Хочет быть художником — пусть. Только бы мы были хорошей семьей, только бы никто, особенно он, наш мальчик, не догадались, что все это давно трещит по швам. Я не могу никуда уйти, я приросла к этому месту, меня, как Офелию, оплели травы и укрыла вода, я повязана с его отцом историей молчания и тайн, как леди Макбет. Я не хочу чувствовать себя живой, это слишком больно. Но, может быть, он сможет быть счастливым, если я буду раз за разом убеждать его в этом счастье? А если нет, пусть хотя бы он останется живым внутри.
Глазами зрителя и рецензента
Сцена, в ней еще одна и еще одна: драматическая, кукольная, построенная с помощью видеоэффектов. Преувеличенная, слишком близкая и специально отстраненная. Театр в театре в третьей степени. Страшно, как все здесь кричат и не слышат друг друга, как гулко бьется баскетбольный мяч об пол, как мигает свет и как гротескно выглядят герои с выбеленными лицами и в театральных костюмах: отец (Михаил Ложкин) — истеричный король в железной короне, мать (Любовь Яковлева) — королева с неподъемным шлейфом и леденящим душу неестественным хохотом, бессловесный принц в придворном воротнике-хомуте (Даниил Козлов) — идеальный мальчик-баскетболист из мечты родителей. Только настоящий сын (Валерия Ледовских) совсем другой: весь в черной мягкой одежде, человек-холст, который открывается своей внутренней боли и выпускает тьму наружу, создавая из себя то, что хочет видеть сам.
Конфликт детей и родителей в принципе не нов, но нечасто на сцене, да еще и в театре, который позиционирует себя как обращенный к подросткам, настолько прямо и болезненно заявляется эта тема. От нее не скрыться и не сбежать — как не сбежал режиссер Владислав Тутак, который использовал в спектакле довольно много личного материала. «Принц в корзине» — его попытка поговорить с родителями: в первую очередь, кажется, со своими, но заодно и с теми, кто пришел в зал. И в этом, пожалуй, главная неоднозначность постановки: заявленный как спектакль для подростков, он обращен не к ним, а к родителям, которых и так часто хочется обвинить в непонимании и черствости; взрослые же в позиции обвиняемых тоже не очень склонны к конструктивному диалогу.
Лобовые приемы: гротескное поведение героев, мячи и корзины в истории о баскетболе, рассказ об увлечении театром через театр (на сцене разыгрывают кукольно-предметный спектакль, смотрят канал «Искусство», много цитируют Шекспира, особенно «Гамлета» — самый подходящий пример конфликта между папой, мамой и сыном) — одновременно становятся сильной и слабой стороной постановки. Они бьют по эмоциям, что вовлекает, но порой становится невыносимо; задействуют метафору, но все равно очень прямо; перегружают пространство цветовыми и звуковыми эффектами, что провоцирует зрителей отключаться от чувств; вовлекают в систему отсылок и культурных кодов, которые интересно узнавать, но без которых история почти ничего не теряет.
Впрочем, даже при этом Театральный проект 27 верен себе: он не оставляет зрителей наедине с художественным высказыванием, а дает им инструменты для рефлексии и помогает настроить диалог между детьми и родителями. Для тех, кто готов поговорить после спектакля, проводится театрально-педагогическое обсуждение, на котором можно поделиться чувствами и мыслями, поговорить о том, как устроен спектакль и что в нем отзывается больше всего. Для тех, кто хотел бы поговорить друг с другом наедине (обычно на спектакль приходят семьями), команда подготовила и вложила в программку четкие и поддерживающие «карточки ребенка» и «карточки взрослого»: анкеты, с помощью которых можно порассуждать о профессии и успехе, ожиданиях и страхах, а также подсчитать уровень любопытства и взаимопонимания между ребенком и родителем.
В итоге «вечная тема», обрамленная цитатами из классической драматургии, сначала превращается в «почти автобиографическую легенду», а потом и в личную историю каждой семьи, увидевшей этот спектакль: кто-то вынесет из него предостережение, кто-то обрадуется, что не может узнать себя ни в одном из героев, но поймет, что у других так бывает, а кто-то почувствует надежду, что диалог все-таки возможен. И каждый в результате посмотрит спектакль про себя.