В Лё-Белье, крохотной французской деревеньке, витают запахи копчёного мяса и затхлости – аромат одиночества. Местные земли укрыты густым туманом и надёжно забыты Господом. Славное пристанище для писателя, который бежит от издателей и критиков, жаждущих его нового романа. Гарри сравнивают с Беккетом, к его имени подбирают громоздкие эпитеты, но после дебютной книги – экзистенциального «Чёрного рассвета» – он не создал ничего столь же масштабного. Последнюю рукопись и вовсе пришлось сжечь, настолько бесталанной она показалась при повторном прочтении.
Так отчаяние и приводит Гарри в сырой, покрытый ледяной коркой дом в Лё-Белье. Неприветливость местных и их полные тревоги взгляды не останавливают писателя, он даже рад, что здесь его некому узнать. В отречении от внешнего мира Гарри планирует создать «el otro» – «другого» по Борхесу (конечно, забывая, что сам Борхес и предупреждает: «мы б умерли, представ перед своею глубинной сутью»).
И «el otro» не заставляет себя ждать. Деревенька полнится слухами, что в доме напротив живёт целитель, земли которого принято обходить стороной. Все единодушно советуют Гарри не приближаться к колдуну, ссылаясь то на медвежьи капканы, то на возможное проклятие. Но с наступлением темноты сквозь плотный туман прорываются гулкие стуки и удары, писатель чувствует, что в его отсутствие кто-то проникает в дом, а иногда стоит прямо за окном. «Другой» явил себя сам, и читателю остаётся лишь гадать, ждать ему «Пражского кладбища» или «Сонной лощины».
Буис не скрывает, что его роман о химерах. Нащупать границу реальности в туманах Лё-Белье почти невозможно, из очевидно существующего здесь разве что пёс, всё остальное в любую секунду может оказаться составной частью метаромана, галлюцинацией, сном, воспоминанием или обманом воображения. В «Человеке обитаемом» ненадёжен даже не сам рассказчик, а окружающий его мир.
Гарри болеет идеей создания великой книги, многослойной книги, которой невозможно будет пресытиться. Но писательство как процесс у Буиса – это не мучительный поиск, а удавка тревоги. Если рассматривать деревеньку как лимб для творца, то движущей силой творчества здесь становится страх. Гарри признаётся себе, что главная проблема с теми, кто обожает литературу, в их влюблённости в автора. Слава и почитание публики уничтожают ключевую идею той самой великой книги – её востребованность вне имён на обложке.
Так персонажам «Человека обитаемого» предстоит стать «сиротами воспоминаний» – необходимая мера отречения для того, чтобы вписать себя не только в историю, но и в сердце читателя. Что было настоящим, ни на что не похожим, однажды превратится в сюжетный архетип, а писатель окажется всего лишь привратником на границе миров.
Спб: Издательство Polyandria No Age, 2024. Перевод с французского Марии Пшеничниковой
Автор – Анастасия Усова
