Энциклопедия средневекового мировоззрения. Странствие по лабиринтам человеческой души. Горный кряж мировой литературы. Произведение, оказавшее влияние на Пушкина и Гоголя, Боккаччо и Чосера, Бальзака и Борхеса, Боттичелли и Дали. Все это – о «Комедии» Данте Алигьери, которую восхищенные потомки назвали божественной. На старой сцене Мастерской Петра Фоменко ее поставил Юрий Титов.
Сто песен. Больше четырнадцати тысяч стихов, написанных трехстрочными строфами с особой формой рифмовки. Около ста восьмидесяти персонажей. Отсылки к истории Флорентийской республики, античной литературе, христианской философии… «Божественную комедию» непросто даже читать, не то что переносить на сцену. Видимо, понимая нетривиальность задачи, создатели спектакля добавили в его название целый арсенал уточнений и оговорок. Премьера Мастерской Фоменко в программке обозначена как «путешествие по поэме», вариации на тему «Божественной комедии», коллекция проб и ошибок.
Если остановиться на первом определении, возникает логичный вопрос: что я увижу в дороге? «Божественная комедия» полна грандиозных образов. Но как показать в небольшом театральном зале уходящую в центр земли воронку Ада, конусообразную гору посреди океана, вершина которой скрывается в облаках (Чистилище), или семь сфер Рая? Если не идти по пути наименьшего сопротивления и не прибегать к помощи видео, остается положиться на воображение зрителей. Юрий Титов так и делает, но пытается подстегнуть фантазию публики – увы, не только пластикой и музыкой, но и незамысловатым антуражем. Зловещий хохот в темноте. Крылья, шапки с рогами, белые саваны. Красная подсветка как символ адского пламени. Бесы с цепями. Ангелы с цветами. А еще лавровые венки, колонны и амфоры. Такие шаблонные (если не сказать примитивные) образы больше подходят для школьного спектакля, чем для премьеры одного из самых известных московских театров. К тому же, упрощая созданные Данте картины, они лишают постановку масштаба, величия, без которых трудно представить «Божественную комедию».
В театре сложное произведение средневековой литературы, конечно, можно (а порой даже нужно) упрощать, сокращать и осовременивать. Главное не переусердствовать в этом благом начинании. В полуторачасовом спектакле Мастерской текст Данте урезан настолько, что путешествие по Аду превращается в калейдоскоп обрывочных эпизодов, сменяющих друг друга так быстро, что на них трудно сосредоточиться. А от Чистилища и Рая остается буквально несколько фрагментов – то есть почти ничего.
В постановке Юрия Титова, безусловно, есть удачные находки. Например, ненавязчивые пояснения, которые помогут сориентироваться в происходящем даже тем, кто ничего не знает о Данте, его проводнике по миру мертвых Вергилии (Николай Орловский) и возлюбленной Беатриче (Александра Титова). Или проблески иронии, возникающей благодаря свободе актеров: они не срастаются со своими персонажами и нередко смотрят на них со стороны, с доброй лукавой улыбкой. Так, Николай Орловский не позволяет своему Вергилию забронзоветь. Наставник Данте в его бережном исполнении не утрачивает достоинства, но при этом остается озорным мальчишкой, изворотливым плутом, который умудряется уболтать даже стражей подземного царства.
Однако отдельные творческие удачи не могут решить общую проблему. Создателям спектакля не удается найти свою интонацию, свой ключ к «Божественной комедии». Юрий Титов пытается представить ее как средневековый аналог психотерапии. Данте переживал глубокий кризис; чтобы выйти из него, поэт мысленно прошел все ступени страдания и очищения – и поднялся к блаженству. А потом описал свое духовное путешествие, чтобы другие могли последовать его примеру. Возможно, самому Юрию Титову (режиссеру, автору инсценировки и исполнителю роли Данте) это и удалось. Но все же поэму, описывающую устройство мироздания, трудно свести к самокопанию. От чего именно бежит и что конкретно искупает Данте, остается непонятным. А как картины страшных мук в девяти кругах Ада помогают обрести душевное равновесие – и вовсе загадка.
Впрочем, шанс испытать катарсис у зрителей «Божественной комедии» в Мастерской Петра Фоменко точно есть. Для этого достаточно выйти из адской тесноты и духоты зала, где тебя периодически трясут и крутят (помост со зрительскими местами поворачивается вслед за Вергилием и Данте), на улицу.
Автор – Татьяна Ратькина
