Сумрачным осенним днем за солнцем и теплом надо идти в Российский академический молодежный театр на спектакль «Манюня». Прошлогодняя премьера театра по повести Наринэ Абгарян напитана пряной жарой армянского лета, детством, тихой грустью и ясным светом добра.
Прекрасна уже сама по себе литературная основа постановки. Биографическая повесть армянской писательницы восходит к лучшим образцам советской прозы республик Кавказа: к солнечным рассказам Нодара Думбадзе о мальчике Зурабе и Фазиля Искандера о Чике.
На язык драматургии ее переложила режиссер-постановщик Рузанна Мовсесян. Таким образом проводники армянской культуры на московскую сцену создали спектакль о том, что вошло в них самих с молоком матери, с терпким соком граната.
Действие начинается как раз с этого знаменитого символа Армении — гранаты и прочие южные фрукты представлены на красочном занавесе, который опускается перед глазами зрителей и немедленно наполняет сознание пикселями, формирующими изображение гостеприимной горной страны (художник Лилия Баишева). Яркая, плотная колористика и эстетика картинки занавеса тяготеют к классике армянской живописи — творчеству Мартироса Сарьяна и даже Сергея Параджанова, а потому задача ее интегрирования в общую сценографию и атмосферу спектакля решается целиком и полностью.
Образ маленькой, но древней и гордой Армении авторы спектакля иронично складывают из устойчивых стереотипов: южного дворика-лабиринта с совместными посиделками всех соседей за одним столом, армянского акцента, армянского радио,большой армянской семьи. Есть еще один загадочный и забавный персонаж, соотносящийся уже скорее с культурным кодом детства — трогательный, как само детство полярный белый мишка с конфеты Мишка на Севере (Иван Воротняк).
В провинциальном городке Берд живут десятилетние подружки — армянка Наринэ (Анна Дворжецкая) и еврейская девочка Мария, Манюня (Анна Ковалева). У Наринэ есть три сестры, у Манюни — грозная, но справедливая бабушка Ба (Нина Дворжецкая). Отчаянная фантазерка и затейница Манюня, на удивление похожая на юного актера Федю Стукова в его детских ролях, постоянно втягивает подругу Нарку, а порой и ее сестер, в бесконечные, нелепые и смешные приключения. Девочки проживают самую беззаботную и сладкую пору своей жизни, когда любое движение души еще доверчиво распахнуто миру, чувства остры, а мечты не иллюзорны. Они не просто шалят, они незаметно взрослеют через первую влюбленность, девчачью дружбу, неудачи и достижения.
Купаясь в каждой минуте ребячьего счастья, девчонки делают свое детство таким притягательным, что привлекают в эту ауру и взрослых, все еще завороженно готовых «небывалых ждать чудес».
Незаметно для всех спектакль становится почти интерактивным, потому что душевное соучастие и сочувствие зрителей ощущается, как взаимодействие. Старшие и средние поколения радостно выуживают из фабулы все приметы своего собственного детства из эпохи, когда дружба народов была вовсе не напыщенной плакатной фразой, а единственно возможным и органичным способом сосуществования разных народов в одном государстве. Дефицит всего представлялся тогда не бедностью, а скорее стимулом к находчивости и взаимовыручке. Различие национальностей придавало отношениям дополнительные яркие краски, а не вело к распрям и непониманию.
Маленький штрих — смачное поедание московских конфет «Мишка на Севере» в южной республике вдруг натягивается нитью, связующей масштабную территорию советской страны в один «союз нерушимый», а белый, смешно урчащий Мишка, участвуя буквально во всем, что творится на сцене, превращается в символ общего советского детства.
Из этой общности родом и колоритный армяно-еврейский акцент бабушки Ба, появившейся на свет в Азербайджане, проживающей в Армении, везде ощущающей себя дома.
Характеристике времени служат хиппарские наряды приезжих москвичей, девичьи платьица веселенького дешевого ситца, белые гольфы и туфельки с перепонками. Все это так ловко и точно ухвачено в спектакле, что спирально закручивает в водоворот самых ранних и трепетных воспоминаний.
Окончательно отрывает от земли и погружает в пучину ностальгии главный музыкальный лейтмотив спектакля — бессмертная мелодия Арно Бабаджаняна «Ноктюрн». Она звучит уже в завязке истории, когда песню комично-серьезно исполняет детский хор. Затем ноктюрн закольцовывает действие, как в хорошем «Венке сонетов». Вот только и герои, и зрители, в конце спектакля уже не те, что в начале, и все та же незабываемая композиция звучит теперь на лирическом разрыве эмоций.
В начале повести дети поют со сцены совсем другое — известное произведение армянского композитора Вано Мурадели «Бухенвальдский набат». В спектакле происходит радикальная смена мелодической темы, и это оказывается едва ли не главной режиссерской находкой. Да, именно Бабаджанян, как один из гениальных представителей советского мультикультурного пространства, взрывной силой своей удивительной музыки оставляет в сердце глубокую воронку щемящей грусти об ушедшей от нас в недавнее прошлое дружбе людей огромной страны.
Очевидно, что авторы не старались сделать спектакль ностальгическим или сентиментальным, пронизав его юмором и переливчатыми лучами детских фантазий, но он строптиво и легко начал собственное существование во вселенной, даря каждому тот свет, который хранит его душа.
