Актер театра и кино Владимир Кочетков – везучий человек. Именно так написала на программке дипломного спектакля мастер курса в училище им. М.С. Щепкина. Он и сам считает себя везунчиком, ведь служит в театре, в который мечтал попасть – Центре театра и кино под руководством Никиты Михалкова. О спектаклях, счастливых совпадениях, работе с режиссерами и многом другом Владимир рассказал в нашей беседе.
Владимир, когда состоялось Ваше первое знакомство с Никитой Сергеевичем?
Первая наша встреча произошла на съемках картины «Утомленные солнцем-2. Предстояние». Я попал на съемочную площадку будучи студентом второго курса Щепкинского училища, и тогда слабо представлял себе кто такой Михалков. То есть, конечно, знал, что есть такой великий режиссер, но только в общих чертах. Молодой был еще, зеленый (смеется).
Помните свои первые ощущения?
Удивительным и, безусловно, радостным для меня стало совпадение школ: когда Никита Сергеевич на площадке ставил задачу, я понимал, что это и есть то, чему учила нас в институте наш мастер – Римма Гавриловна Солнцева. Все, что она нам давала, все знания, техники и опыт сразу получилось применить на практике, и именно потому, что ее школа совпала со школой Михалкова.
Съемка второкурсника в такой масштабной картине – безусловное везение. Как складывалась Ваша жизнь после окончания института?
После окончания института я попал на службу в Театр Российской Армии. В настоящей армии я не был, но служил во славу искусства (смеется).
А как проходили военную службу в Театре Армии?
Выходили в массовке, что-то приносили-убирали, в общем, как обслуживающий персонал. Много известных артистов раньше так проходили службу, некоторые не только разнорабочими, но и в спектаклях не последние роли играли. А настоящей армией для меня стала учеба в институте. В семье я рос, скажем так, в «тепличных» условиях, и первый год жизни в Москве, в общежитии, дался мне очень нелегко. Это тоже, своего рода, школа жизни, со своими перипетиями и нюансами.
Из Театра Армии Вы вышли с военным билетом. А какие были перспективы в профессии?
Когда я отслужил, получилось так, что мой курс уже разошелся по театрам, а я год потерял. Никуда попасть не получилось, и шесть лет я был без работы. Конечно, были съемки в кино, но театральная жизнь не складывалась. И вот, совершенно случайно, я попал на самый первый показ спектакля «Метаморфозы». Сидя в зале и глядя на сцену, я понял, что хочу быть там, в этом спектакле, хочу работать с Никитой Сергеевичем, хочу быть в его команде.
Тяга к сценическому искусству у Вас с детства?
Я рос в театре. Мой дедушка – народный артист России, заслуженный деятель искусств, лауреат премии Золотая Маска «За выдающийся вклад в развитие театрального искусства» Юрий Владимирович Кочетков – художественный руководитель астраханского ТЮЗа, ныне – президент. Мама – Екатерина Кочеткова, заместитель директора театра. Бабушка – заслуженный учитель России – Надежда Степановна Кочеткова. Отец – заслуженный артист России, актер астраханского Драматического театра – Валерий Штепин. Двоюродная бабушка (родная сестра деда) – Татьяна Владимировна Павловец, доцент кафедры сценической речи в РГИСИ в Петербурге. Прадедушка – Владимир Константинович Кочетков, был директором и режиссером Драматического театра, а прабабушка – Ольга Владимировна Пеньчковская, ведущей актрисой. Тетя – ныне известная киноактриса Ольга Павловец. Так что можно сказать, что я продолжатель семейного дела. Как-то в детстве, я подошел к маме и спросил: «Мама, а есть какие-нибудь другие институты, кроме театрального?» Так что моя судьба была предрешена (смеется).
Почему Вы не захотели вернуться в Астрахань?
Амбиции. Когда были сложные времена, шесть лет безработицы, невозможность никуда приткнуться и найти свое место, родители уже настаивали на возвращении. Но я понимал, что если я вернусь – значит проиграю. И, наверное, я не зря ждал. В 2016-м году все резко изменилось: я поступил в Академию Михалкова, меня утвердили на одну из центральных ролей в фильме «Несокрушимый», и предложили хороший рекламный контракт.
Чем отличается учеба в Академии от первоначального актерского образования?
Щепкинское образование – это база, там ты получаешь азы русской классической театральной школы. А Академия – это переподготовка, новый опыт, новые грани мастерства. Плюс к этому, Академия дает большие возможности для расширения кругозора: мы посещали выставки, кинопоказы, встречались с известными режиссерами, людьми искусства. Щепкинское училище не может дать такую широкую палитру, но оно дает базу, основу профессии, которую потом можно совершенствовать и совершенствовать.
В спектаклях цикла «Метаморфозы» Никита Сергеевич соединяет двух величайших авторов – Бунина и Чехова. Когда Вы впервые увидели спектакль, Вас удивила такая форма?
Я был восхищен таким режиссерским приемом. Никита Сергеевич называет это личным брендом и поддерживает эту марку. Бунин и Чехов – два любимых писателя, с которыми он работает, к которым сам подбирает ключи, и затем мы вместе реализуем поставленные Никитой Сергеевичем задачи. Что касается сценической формы спектаклей этого цикла, то для меня, как актера, она интересна тем, что зал ты только чувствуешь, но не видишь. Ты слышишь его дыхание, но существуешь в своем сценическом мире. Это не значит, что актер отгораживается от зрителя, это помогает предельно сконцентрироваться на спектакле, «не работать на публику», а передать в зал некий импульс, состоящий из эмоций и ощущений.
Эмоциональный импульс хорошо ощущается и в спектакле «Воскресение», ведь это хореографическая постановка. Сложно ли драматическому актеру обходиться без своего главного оружия – слова?
Никита Сергеевич много внимания уделяет пластическому развитию актера. Конечно, Сергей Юрьевич Землянский (режиссер-хореограф) многому нас научил, проделал огромную работу. Ведь пластический спектакль это не яркая жестикуляция, не пантомима, не танец в чистом виде, это проживание драматическим актером движения. Мы играем роли телом, без слов, и это очень интересный опыт. Иногда жест или движение может звучать громче слов.
Сейчас Вы играете в спектаклях в постановке нескольких режиссеров. Сложно ли переключаться между разными подходами и стилями?
В спектаклях цикла «Метаморфозы» все делается разными педагогами и режиссерами, но в конце все равно все «шлифует» Никита Сергеевич. Он всегда абсолютно точно знает чего хочет, и обрамляет спектакль так, как он видит и представляет. А когда спектакль целиком ставят другие режиссеры, возникают сложности, потому что приходится сталкиваться с другими школами, другими подходами в работе. Например, игровая структура Игоря Владимировича Яцко (спектакль «Сирано де Бержерак») – это полная противоположность тому, что делает Никита Сергеевич. Но это интересно, это добавляет нам возможностей раскрыться и попробовать что-то новое, непривычное для нас, переключиться в другую форму существования. Это трудно, но, спустя время, ты осознаешь пользу таких перемен, обретаешь новые навыки и умения.
Вернемся к работе с Никитой Сергеевичем. Спектакль «12». Что для Вас эта постановка?
Когда пришло известие, что я – в спектакле «12», кажется, я подпрыгнул до потолка (смеется). Это великий подарок, и не только само участие в спектакле, но и распределение, потому что мой персонаж (директор кладбища) мне очень интересен, несмотря на то, что он не имеет абсолютно ничего общего с Володей Кочетковым. Это совершенно другой человек, с другими понятиями и мироощущением. На первый взгляд – обычный кладбищенский бандит, гребущий огромные деньги на махинациях с чужим горем. Но по сути – достойный человек, который, зарабатывая на мертвых, помогает живым, и это страшно. Несмотря на то, что текст современный, и вроде бы все в нем понятно, работа была очень сложной, Никита Сергеевич полностью меня переформатировал, переделал, вывел в новую реальность. Это было (и есть) очень интересно, а роль для меня ценна и очень любима!
Фильм «12» в 2007-м году, без преувеличения, потряс всю страну. Вас не пугает неизбежное в данном случае сравнение?
И хорошо, и пусть сравнивают! Спектакль ведь существует отдельно от фильма, и у нас не стояла задача переиграть или сыграть так же, как те акулы кинематографа, которых снимал Никита Сергеевич. Наша цель – проработать этот материал и понять его самим. Мы выполняем свои личные задачи.
История двенадцати присяжных предполагает работу с крупными планами, ведь зритель в тот или иной момент концентрируется на конкретном персонаже. Первый показ спектакля прошел в Большом театре, следующий – в «Зарядье», затем – во МХАТе им.Горького. Как существует постановка в огромном зале?
Первые показы спектакля прошли в ГИТИСе, и здесь, конечно, зритель мог окунуться непосредственно в атмосферу происходящего. В больших залах нет крупных планов, как в кино, но Никита Сергеевич выделяет каждого артиста определенными приемами. Например, когда одиннадцать человек концентрируют внимание на двенадцатом, это и есть крупный план. Все внимание отдано артисту, который говорит, и зал тут же подключается. Или можно «оформить» персонажа звуковым решением, световым, в общем, приемов много. Но главное – мы своей энергией собираем внимание и участников и всего зрительного зала, к тому же темы, которые обсуждаются, актуальны, и они захватывают зрителя.
Драматический спектакль на сцене Большого театра, событие, прямо скажем, неординарное. Что Вы чувствовали, стоя на этой сцене?
Времени волноваться не было (смеется). На самом деле, осознание произошедшего пришло гораздо позже. Мы были поставлены в очень жесткие рамки: накануне до глубокой ночи шла репетиция, на следующий день с утра было два прогона, после которых у нас было буквально полчаса вздохнуть, и мы сразу пошли обратно на сцену. Не было времени как-то переживать или ощущать себя на сцене Большого театра. Возможно, Никита Сергеевич сделал это целенаправленно, чтобы мы сконцентрировались на задаче, а не на том, где мы находимся.
Во время репетиций Никита Сергеевич прислушивается к мнению актеров?
Работа с Никитой Сергеевичем – всегда обоюдный процесс. Он не только направляет артиста, но и внимательно его слушает. К тому же, он не только режиссер, но и блестящий актер: каждую роль он пробует на себе, как ее можно прожить, как сыграть. Конечно, может и побранить, но тут же разряжает атмосферу какой-нибудь забавной историей из своей жизни или анекдотом, не оставляя негативного шлейфа. У нас в театре все построено на юморе и любви, даже в каких то сложных моментах в работе. Никита Сергеевич очень любит актеров и обожает работать, он – трудоголик. Быть в его команде – огромное счастье!
Сейчас он предложил нам сделать самостоятельные работы, в которые мы приглашаем наших друзей – молодых режиссеров. Например, мы с моим коллегой Александром Ведменским работаем над постановкой «Дом на границе» Славомира Мрожека. С помощью моего товарища, режиссера Константина Денискина, я хочу сделать инсценировку романа Владимира Набокова «Камера обскура». Скоро будем показывать наши работы, надеемся, они попадут в репертуар театра.
При таком плотном графике остается ли у Вас время на кино?
Сейчас я отдаю все свое время театру, буквально живу в нем. Когда есть возможность, конечно, хожу на пробы, но в данный жизненный период все же сосредоточен на театре, это мой осознанный выбор. Еще мы очень ждем когда Никита Сергеевич начнет снимать свою картину «Шоколадный револьвер», куда он нас пригласил. Мы ждем этой работы, хочется еще поработать с ним и на съемочной площадке.
Что для Вас неприемлемо в профессии, и что самое ценное?
Самое ценное — это ощущать, что то, что ты делаешь откликается в душе других людей. А неприемлемое – это скука, пошлость и безответственность.
