Каждый человек время от времени испытывает легкое чувство ностальгии: по детству, по местам, по книгам, да мало ли на свете причин для воспоминаний. У нас, детей Советского Союза, часто теплые ощущения связаны с кинематографом. Многие фильмы мы помним практически наизусть и, сами того не замечая, разговариваем цитатами из них. Кажется, именно это чувство испытывал режиссер Егор Перегудов, работая над спектаклем «Сирано де Бержерак» в МХТ им.Чехова. Судите сами: много музыки, фехтования, приключений и злоключений, любви взаимной и безответной.. Ничего не напоминает? Здесь даже есть свой собственный Боярский, а Рагно подозрительно похож на де Тревиля. И пусть отсылки к современности не миновали постановку, но все же – это прекрасное déjà vu.
Героическая комедия Эдмона Ростана в интерпретации Перегудова – почти мюзикл. Действие начинается с забавного конферанса, вкратце объясняющего происходящее на сцене и представляющего зрителю тех, кто собственно и будет в течение трех часов отвечать за музыкальную составляющую и исполнять все второстепенные роли: это студенты Школы-студии МХАТ (курс И. Я. Золотовицкого и С. И. Земцова) и «Мизинов-трио». По словам режиссера, песни и музыку писали общими усилиями, а поэтический текст Ростана где-то сократили, а где-то дополнили собственными репликами и стихами Евгения Евтушенко, Райнера Марии Рильке, Даниила Хармса, Гийома Аполлинера, Николая Олейникова, Сергея Плотова. Получившийся коктейль можно пить залпом: голову вскружит, но не убьет, скорее развеселит молодым задором и трогательной наивностью.
Основные же действующие персонажи – великолепная Роксана и жаждущие ее мужчины: красавец Кристиан, влиятельный граф де Гиш и поэт-бунтарь Сирано. Паулина Андреева – Роксана разнохарактерная: появляясь в образе шоу-дивы, она легко переходит и к влюбленной простушке, и к «сильной и независимой», и к боевой подруге, и к скорбящей вдове. Смело смешивая лирику с клоунадой, актриса становится только ярче и эффектнее, фехтуя одновременно и образами, и шпагой. Поверить в то, что такая женщина могла влюбиться в «картинку без содержания» получается с трудом, да и ей самой, кажется, не верится. Поэтому, вполне по-современному напиваясь, она смотрит на Кристиана с выражением «и как это меня угораздило?»
Тот же вопрос и у зрителя (вопрос вечный, на самом деле), чему способствует образ Кристиана, созданный Кузьмой Котрелевым. Он действительно играет просто картинку, максимально нивелируя любые проявления характера. Как будто специально для этого персонажа создана декорация – длинная стена с обрывками афиш и объявлений (художник Владимир Арефьев). Кристиан был там, на ней: моделью в рекламе, агитплакатом, граффити… Да, красиво, но и только.
Зато графу да Гишу характера не занимать, и Игорь Золотовицкий собрал в своем персонаже все оттенки: от величия до низости. Мастер «давать» очаровательного злодея, Игорь Яковлевич срывает овации одним своим появлением. Его в хорошем смысле много: много фактуры, много мастерства, много театра. Тем не менее, человек, способный одним поворотом головы переключить на себя внимание публики, этого не делает, сохраняя целостность «ткани» спектакля.
Надо сказать, что слаженность командной работы в спектакле хорошо видна, несмотря на то, что по сути основных персонажей всего трое. Ни один актер не теряется на общем фоне, а главные герои не заполняют собой пространство целиком. Этому способствуют как музыкальные интермедии, так и общие, визуально почти киношные сцены: уроков фехтования (постановщики Виктор и Олег Мазуренко), военного лагеря, пикировки в театре. Режиссеру можно простить все, что угодно за одну только сцену поцелуя, которая не была бы такой щемяще-прекрасной без великолепной работы художника по свету Антона Стихина и, конечно, музыки Сергея Филиппова.
А где же главный герой, спросите вы, где Юрий Чурсин? Иногда случаются такие счастливые спектакли, когда нельзя сказать: вот на сцене Юрий Чурсин в роли Сирано. Потому что на сцене нет Юрия Чурсина, есть Сирано де Бержерак – дуэлянт и поэт, острослов и гордец. Есть его безумная любовь и не менее безумная уверенность в собственном уродстве. Когда он говорит о своем несовершенстве – становится безобразен, когда разыгрывает де Гиша – смешон, а когда о любви – невероятно красив. На его лице нет грима, а мешковатый костюм, не способный скрыть природную грацию – всего лишь легкий намек на неидеальную внешность. Поэзия звучит в его устах врожденной способностью, а шпага – будто продолжение руки. Сирано – без пластилинового носа, без нарочитых гримас и кривляний – живой, настоящий, шагнувший сквозь века на современную сцену, говорит о вечном: чести, достоинстве, любви. В финале, переполненный невыраженным и захлебываясь невысказанным, он отдает свой монолог Роксане, оставив для себя одно лишь только слово…
