Антон Багиров: «Наш Чичиков – падший ангел». Интервью перед премьерой

15 декабря в Московском Театре на Юго-Западе состоится премьера спектакля Михаила Беляковича «Мёртвые души». Что ждёт зрителей, с каким Чичиковым мы познакомимся на этот раз – об этом наш разговор с ведущими актёром театра, исполнителем главной роли Антоном Багировым.

Фото предоставлены пресс-службой театра

Антон, как изменилось твоё восприятие «Мёртвых душ» с годами, ведь от школы до сегодняшнего дня прошло немало времени?

В школе Чичиков был для меня каким-то карикатурным персонажем, мультяшным. Вообще в школе, когда мы проходили Гоголя, он был мне неинтересен, я его тогда не понял. Поскольку школьную программу нас читать заставляли, у меня шёл внутренний протест, и я читал другую литературу, например, «Закат» Бабеля очень любил.

Затем, в юности, Чичиков представлялся мне чистой воды авантюристом, который в поисках мёртвых душ объезжал помещиков, а те, в свою очередь, казались мне исключительно сатирическими персонажами, очень выпукло и сочно описанными автором.

Когда я стал заниматься театром, я взглянул на творчество Гоголя иначе и полюбил его за яркость и характерность его героев, за то, как он ловко высмеивает человеческие пороки.

Ты не удивился, когда Михаил предложил тебе эту роль? У всех нас есть определённый штамп – Чичиков нам представляется кругленьким, шустрым человечком с плутоватым взглядом, каким его создал Александр Калягин, каким изображают на книжных иллюстрациях.

Я не удивился, потому что Миша поделился со мной первым вариантом инсценировки, который они писали вместе с Павлом Сурковым. Прочитав, я сразу понял, о чём это, какой будет Чичиков. Миша мне говорил о его безликости. У Гоголя он тоже ничем неприметен. Среднестатистический мужчина, среднего роста, стандартно одетый плотноватый, таких ходит толпа…

В нашем случае всё наоборот. Герой на первый взгляд тоже незаметен, но он не такой, как все. Он выделяется из толпы. На контрасте с помещиками наш Чичиков должен существовать более сухо и скупо по внешнему градусу эмоций. По сравнению с ними, с обычными людьми, он иной, он другой.

Ты часто играешь демонических, мистических персонажей. Будет ли присутствовать мистика в твоём образе Чичикова?

Я считаю, что у нас театр вообще мистический. И у меня действительно много таких ролей, например, в «Портрете Дорина Грея». На нашей сцене «Мастер и Маргарита», «Дракула», «Сон в летнюю ночь» – это всё фантасмагории.

В нашем спектакле буквально с самого начала, с первой сцены, сплошь мистика. Наш Чичиков – не просто обычный авантюрист. Я бы назвал его падшим ангелом. Концептуально это некий тёмный персонаж, у которого есть особая миссия. Он приходит в «город грехов», чтобы от грехов очиститься. Не хочется выдавать всех тайн, хочется, чтобы зрители сами дошли до смыслов. Могу только сказать, что каждый помещик, которого посетит Чичиков, освободит его от одного из грехов ценой своей жизни. Чичиков кардинально меняется в течение истории – он приходит в город беспощадный и хладнокровный, в конце он светлеет.

Фото с репетиции спектакля предоставлены пресс-службой театра. Фотограф Л. Конопля

Что же это будет за жанр?

Я бы сказал, что режиссёр в данном случае делает драматический хоррор. Это история одного персонажа. Я бы не назвал нашего Чичикова человеком, скорее это некая метафорическая сущность. Он даже костюмом напоминает Нео из «Матрицы». Наш основной месседж – обращение к современным людям, которые к духовным ценностям стали равнодушны. Их зачастую волнуют лишь деньги, слава, возвышение над другими. Самое важное, что сейчас должно быть в людях – человечность. Мир на грани исчезновения, а до многих это не доходит.

Сам я не политик и политика меня интересует только в плане безопасности моей семьи. Но как художник, я реагирую на это так, что мне хочется крикнуть людям: «Остановитесь! Мы знаем, чем это может закончиться. Мы знаем историю, мы читали книги, читали великих фантастов. Сейчас вы пилите сук, на котором сидите. Вы делаете это наотмашь, словно вам и самим не страшно. Придëт же момент, когда вы сами испугаетесь того, что вы делаете!» Люди думают о том, как бы подороже одеться, покруче купить айфон. Они забыли о милосердии, о поддержке друг друга, о бесконфликтном существовании. Мы не говорим о том, что этого сегодня нет вообще, мы говорим о тенденциях, о том, что превалирует. Общечеловеческая мысль идёт к войне, к агрессии, к нелюбви. И мне кажется, театр должен реагировать на это, на тенденции этого времени. Есть спектакли, которые развлекают, а есть спектакли, которые назидают. Их бывает смотреть тяжело, но они пробуждают в людях желание что-то менять, сопротивляться тому, что им, возможно, не по душе, но они боятся об этом сказать. Иногда мне кажется, что люди перестали радоваться мелочам, ждать чуда. И даже если чудо произойдёт, Христос спустится с небес, многие скажут: «Ну и что? Я посмотрю потом в телефоне», не сознавая, что это чудо, это праздник!

Мы пытаемся показать, что люди стали закрывать глаза на вопиющие вещи. И в нашем спектакле вы увидите, как они, в нашем случае – помещики, платят за это. Наш спектакль не о реестре мёртвых душ, а о омертвевших душах в живом ещё теле.

От Гоголя что-нибудь оставили?

И даже много! Увидите в спектакле, там будет такой ребус гоголевский. У нас, на первый взгляд, совсем не Гоголь. И всё-таки это Гоголь. Надо посмотреть и сделать свои выводы. Тем более, у нас пока ещё идёт репетиционной процесс, и у меня самого много вопросов к своему персонажу.

Валерий Романович вам помогает?

Мы начали репетировать, придумывать, и я вспомнил сразу, как Валерий Романович приходил на репетицию с ватманом, где у него всё было набросано, написано, а актёры начинали «накидывать» свои варианты на его. Иногда он ватман откладывал и говорил: «Погнали!» И нами придумывалось всё «здесь и сейчас». Это было коллективное творчество, в котором рождались идеи, даже стихи, песни, какой-то свой юмор.

Миша пришёл к нам со своим чётким контентом и мыслью, а когда с нами поделился, мы стали каждый по-своему это фильтровать, пропускать через себя, стали делиться этим. Актёры нюансами, мелочами наполняют режиссёрские задумки, потому что режиссёр мыслит глобально, а мы можем внести в его замысел свои идеи. У меня есть ощущение возвращения в то время, когда мы придумывали спектакли с Валерием Романовичем. Это очень ценно и радостно.

Пока мы ещё в пути. Точки начала и финала намечены, но насколько извилистым будет путь между ними, мы ещё до конца не знаем.

URL List