К 220-летию поэта Александра Пушкина РАМТ продолжает серию «Повестей Белкина». На маленькой сцене театра в течение юбилейного года выйдут пять спектаклей от пяти разных режиссеров. «Станционный смотритель» (реж. М Стахневич) и «Метель» (реж. А.Хухлин) уже увидели свет рампы летом и осенью. Зимняя премьера состоялась 6 февраля, и поводом для нее стала третья по счету у Пушкина повесть «Гробовщик».
Молодой режиссер Павел Артемьев создает на сцене два мира одного явления — смерти. Для этого он обращается к двум известным произведениям поэта, каждое из которых представляет особое восприятие финала жизни. Один из шедевров «Маленьких трагедий» прославляет торжество бытия вопреки неизбежности смерти. Самая странная из «Повестей Белкина» повествует об обыденном и даже несколько циничном отношении к окончанию земного пути.
Перед зрителем разворачиваются события в двух плоскостях: слева творится «Пир во время чумы», справа — «Гробовщик». Оба произведения совершенно самостоятельны и не становятся перекличкой в спектакле, скорее это столкновение двух позиций и двух жанров.
«Пир во время чумы» — композиция многофигурная, с использованием прозрачной инсталляции из главного атрибута пира — винного бокала. Сценография этой части постановки почти авангардна. Кроме высокого айсберга рюмок, в нее входят еще и оголенное до струн фортепиано, этнический барабан и скрипящая немелодичными звуками скрипка. Все это тревожно стучит, скрежещет и басит голосами гуляющей по улицам города смерти, но костюмы персонажей едва ли не карнавальны. Герои молоды, полны сил и их отчаянное веселье «у бездны мрачной на краю» само собой становится гимном жизни.
Пока молодежь (Иван Забелин, Прохор Чеховской, Виктория Тиханская, Александра Аронс, Игорь Витковский, Глеб Хохлов) светло «шаманит» свой очень современный перформанс, в другой части сцены идет классический моно-рассказ от лица Гробовщика (засл.артист Росии Андрей Бажин).
Здесь все весьма академично, но вовсе не так просто. Режиссер предлагает зрителю своеобразный интеллектуальный ребус. Не исключено, что пушкинскую повесть многие в последний раз читали в школе. Автор спектакля аккуратно «разбавляет» текст вставками других великих авторов, выразивших в своем творчестве отношение к смерти. Угадать, вспомнить, понять по стилевым особенностям, где Пушкин, где Достоевский, а где Чехов и Толстой — занятие увлекательное.
Герой повести находится в своем уголке сцены в полном одиночестве. Он появляется в неглиже и тщательно собирается к выходу. Каждая надеваемая им вещь, словно добавка к нажитому добру. Гробовщик Прохоров ворчит и сетует. Он обеспечен, но обеспокоен всем, что его окружает — непризнанием его ремесла, заботой о том, чтобы не потерять очередного клиента, успеть подсунуть ему сосновый гроб как дубовый. Опечален Гробовщик не ежедневной встречей со смертью, к чему можно привыкнуть. Не признаваясь даже самому себе, он постоянно думает о том, можно ли добыть покой в будущих объятиях костлявой, наживаясь на ее же клиентах?
Пушкин есть Пушкин. Его текст одинаково завораживает и в стихах, и в прозе. Коллаж двух произведений дает двойную возможность почувствовать магию его слова, поддержанную достойным актерским исполнением. Спектакль виртуозно отточен до лаконичности, выразителен от программки до эмоциональной наполненности и глубокомысленнен до необходимого предела философской категории небытия.
