Разрыв шаблона происходит, как только заходишь в зрительный зал. Всё белым-бело и обито мехом! На сцене пустая рама от зеркала, кровать, стол и стулья. Так и хочется потрогать эту пушистое покрытие, а название спектакля «Пушечное мясо» с ним никак не вяжется. Постановку Филиппа Григорьяна по одноимённой пьесе Павла Пряжко показали в рамках XIV Международного фестиваля-школы современного искусства «Территория» на малой сцене Электротеатра Станиславский.
«Пушечное мясо» – совместный проект «Территории», Школы-студии МХАТ, Aksenov Family Foundation и Мастерской Брусникина. Премьера состоялась 21 марта 2019 года в Учебном театре Школы-студии МХАТ. Филипп Григорьян сделал эту работу со студентами четвёртого курса, и «Пушечное мясо» стало их дипломным спектаклем.
Как только начинается действие, погружаешься в медитативное состояние. Герои движутся по сцене по прямым линиям. Спокойно, в одном ритме звучат слова. Диалоги сменяют монологи, а их, в свою очередь, простая констатация фактов. Здесь как будто ничего не происходит. Просто галерист Марина (Ясмина Омерович) приходит к художнице Алине (Эва Мильграм) посмотреть её картины, чтобы организовать выставку. Потом Марина зачем-то следит за Алиной, а в действии появляется их общая подруга Оля (Мария Лапшина). То девушки гуляют в парке, то Алина рассказывает о написании картин, то Марина носится по галерее, то Оля добавляет что-то.
Между тем постоянно говорят о жарком лете, о том, что «повредились» туфли, и прочей ерунде. Где-то в середине в разговорах Оли возникает ужас «в конце парковой аллеи», похожий «на мокрый заплесневевший хлеб». Оля постоянно видит мужчин в неестественных позах, по описанию наводящих на мысли о наркоманах, и непрерывно тревожится за отца, а в финале она разбивает голову.
Как подтверждение ужасов Оли по сцене движутся двое мужчин (Никита Ковтунов и Кирилл Одоевский), время от времени вставляя ремарки. С какого-то момента внимание сосредотачивается на Оле, и галерея с выставкой художницы уходят на второй план. И есть ли на самом деле Алина и Марина? Точно есть только Оля, очевидно, тоскующая об умершем отце и парне, скончавшемся от передоза, а всё остальное она просто выдумала.
В плавном течении текста под убаюкивающую музыку в «пушистой» сценографии острее чувствуется и жаркое лето, и тихий ужас, который меховой обивкой пространства ещё и пытались «приглушить» (художники Филипп Григорьян и Влада Помиркованная). Поместив Олю в трёх её проявлениях с её ужасами-мужчинами в это «мягкое» замкнутое пространство, режиссёр лишил её права говорить о боли открыто и выражать эмоции. Варясь в собственном соку, её душа рвётся на части, превращаясь в пушечное мясо на войне под названием «жизнь».
