Сказку Карло Коллоди о вырубленной из полена ожившей кукле — или ее русский аналог авторства Алексея Толстого — знают сегодня практически все. Однако, приходя в Электротеатр — необычное и почти магическое пространство режиссера Бориса Юхананова, — сложно ожидать, что сейчас мы увидим знакомую историю деревянного мальчика с длинным носом. И действительно: спектакль, который можно целиком посмотреть только за два вечера подряд, значительно больше сказки: он создает многослойную «мистерию пиновселенной». Из текста Андрея Вишневского вырастает не просто рассказ о судьбе Пиноккио, но целый альтернативный мир, живущий по своим четким законам. Благодаря творческой команде театра мир этот выстроен настолько тщательно, что обозреть его весь можно разве что поднявшись на уровень демиурга. Даже развешенные в фойе фотографии творческого процесса и скриншоты переписок костюмеров и музыкантов, которые есть время рассмотреть в длинных антрактах, дадут представление о масштабе действия, но не сделают пиномир законченным в глазах зрителей. Как ни крути, его не выйдет положить в коробочку.
К спектаклю приходится подбираться изнутри. И «Лес», и «Театр» — две части «Пиноккио» — по-своему абсурдны, комичны и жестоки, но если с самого начала не довериться действию и не решить играть по предложенным правилам, этот мир в себя просто не пустит. Если же зритель, решившийся на погружение в пиномиф, поверит в происходящее слишком сильно, он рискует раствориться в мистической Розе, в энергии ангелов, с которой в конце сталкивается Пиноккио, и потерять чувство реальности.
Чтобы ни того, ни другого не произошло, мы решили описать фундаментальные принципы пиновселенной. Возможно, если знать их заранее, встреча с Пиноккио получится более безопасной и глубокой, поможет не только следить за историей, но и более ясно видеть в созданном мире личные смыслы — которые, разумеется, у каждого свои.
Принцип первый. Дуальность
Частей у спектакля две, но не только потому, что за один день посмотреть довольно длинную постановку было бы сложно. Постановка подчинена общему принципу пиномира — здесь практически всего и всех по два или больше. Два Пиноккио, два мастера Джеппетто и два его помощника Вишни; два Сверчка и два Птенца-пилота; два главных человека в театре по имени Манджафокко (правда, один из них режиссер, а другой директор, что делает ситуацию ироничной); несколько ремаркеров, Арлекинов, Пьеро; много чудовищ и ангелов. Те, у кого нет пары, усиленно ищут ее себе (так, у Старичка из первой части спектакля оказывается целых шесть жен, которых он зовет общим именем Дорогая). Все дуэты и хоры функционируют одновременно. Это не только делает миф объемным, но и транслирует важную идею: никогда, даже наедине с миром, делающим тебе больно, ты не остаешься один, ведь у тебя есть ты сам. Бесстрашный и обладающий мудростью ребенка Пиноккио в поступках и выборах сверяется только с собой, настраивая внутренний камертон по своему длинному носу. Дуальность становится метафорой внутреннего диалога, который имеет ключевое значение при познании мира.
Принцип второй. Исследуемость
В мире Пиноккио, как в комедии дель арте, у каждого свое место и четко закрепленная роль. Актеры театра Манджафокко могут играть что угодно и даже погибать на сцене, но они остаются актерами. Джеппетто привязан к магическому лесу, дающему ему силу. Театр устроен как игла, направленная в сердце рая. Сам Манджафокко силой удерживает ангелов и перенаправляет их энергию в актеров, чтобы те играли лучше. Джанк-паяцы, любители искусства, толкутся в фойе и жаждут урвать немного божественного зрелища, прикоснуться к культуре. Ремаркеры постоянно комментируют происходящее на сцене. Все герои четко знают, для чего они предназначены, и пытаются объяснить, как в их мире все устроено. И только Пиноккио не предполагает, что мир — зафиксированная субстанция, в которой ничего нельзя изменить. Поэтому он раз за разом проверяет систему на прочность, и даже то, что после первой встречи с миром он сгорел почти дотла, не останавливает деревянную куклу. Пиноккио совершенно не боится задавать вопросы и не делает вид, что все понял, когда не понял ничего. Любопытство движет его к сути вещей, которые оказываются очень простыми. Пиноккио, единственный нестабильный элемент в системе, на самом деле тоже помогает миру держать баланс, только добавляет к нему жизни и надежды. Без Пиноккио эта вселенная не существовала бы вовсе, потому что даже самому выверенному миру нужен кто-то, кто попытается разобраться, как он устроен. В нашей жизни таким исследователем приходится становиться нам самим.
Принцип третий. Мозаичность
Пиновселенная построена с опорой на наш, человеческий, культурный код. Ни один из случайных, хаотически состыкованных элементов не выглядит чужеродным, потому что уже нам знаком. Главное условие существования этого мира: в нем может происходить что угодно и как угодно, в любой последовательности; нет разницы, что из этого было на самом деле, а чего не было; но все встреченные герои несут какую-то историю, с которой их можно проассоциировать. Брежнев и Мата Хари, ребята в малиновых пиджаках и королева фей Титания, Нижинский и злодей-паук, Арлекин и Пьеро и даже сам Пиноккио — все они уже существовали в нашем представлении до спектакля. Образы не создаются заново, а переплавляются на месте, и нам всегда есть, от чего оттолкнуться в их понимании. Проникают в текст и доставка еды, Фейсбук, Собянин, Макдональдс и другие элементы современного нарратива, что делает реальность мифа еще более близкой к зрителю — если, конечно, он не откажется принимать ее вывернутые сочетания. Ключ к пиновселенной заложен в нас самих. Мы всех участников процесса немного знаем, а при развитом воображении могли бы поместить туда абсолютно кого угодно: от мировых лидеров до своих соседей. Точно так же мы в реальности собираем собственный мир из элементов бесконечной мозаики, которая в нем существует, и у каждого получается немного другой набор.
Для того, чтобы принципы работали на сцене, а зрители успели погрузиться в построенный мир, тонко подобраны художественные средства. Спектакль невероятно красивый, визуально сложный и аудиально насыщенный. Маски и костюмы в стиле дель арте, привлекательные своей необычностью, отсылают к закономерному и слаженному искусству театра. Полифония звуков дает объем: со сцены одновременно говорит несколько голосов, которые порой раздаются из неожиданных мест, так что привыкшим искать говорящего глазами приходится перестраивать восприятие и погружаться в спектакль с разбега. Световые эффекты порой накрывают зал и стирают границы со сценой. Скорость, особенно поначалу, невероятно медленная — так легче подключить зрителя к мифу. Помните Гомера или Овидия, которые пересказывают похождения героев и реакции высших сил во всех деталях и с развернутыми метафорами? Здесь, конечно, нет гекзаметра, но ощущение укачивания возникает похожее. Границы совсем растворяются под конец, когда спектакль приобретает черты документальности. Возникает рекурсия: внутри театра появляется театр и поворачивается своей изнанкой, его режиссер и директор Манджафокко спорят друг с другом о работе, артисты, одновременно оставаясь безликими исполнителями и характерными персонажами, транслируют актуальные мемы, а болезненный разговор о сути искусства мог бы звучать со сцены Театра.doc. Благодаря всему этому зрители включаются в мистерию и в некотором роде становятся частью пиномира.
Диптих играют раз или два в месяц, Пиноккио проживает жизнь за жизнью, воспроизводится заново, перерождается и снова исчезает, но пиновселенная будто проросла сквозь стены Электротеатра и постоянно ощущается в них. Дело, похоже, в том, что в спектакле максимально, иногда даже слишком прямо выражен режиссер. Его отношение к творчеству и театру незавуалированно звучит со сцены. Как говорит сам Борис Юхананов, история Пиноккио — это история вечного странника в родном городе. Миф, как особого рода космический корабль, позволяет заглядывать в уголки современности с таких ракурсов, с которых театр, построенный на прямом контакте с реальностью, заглянуть не может. Театр сам по себе устроен как огромный лес, наполненный разнообразными, иногда гниющими, а иногда прекрасными растениями и порождающий человечков. Режиссер работает в этом лесу, периодически поднимается над ним и видит другую реальность. Поэтому главная цель спектакля «Пиноккио» — через огромную метафору предъявить зрителям иной способ познания действительности, в которой существуют сегодня человек и искусство.
