Уильям Стэнли Миллиган — известная фигура в психиатрии, литературе и кинематографе. Когда Билли арестовали за многочисленные преступления, внутри него жили 24 личности, которые не всегда могли договориться между собой. По книге Дэниэла Киза о Билли Станислав Станис ставит спектакль, в котором также отвечает за музыку и хореографию и сам играет главную роль. Ироничное высказывание или простое совпадение? Что бы ни было, разберемся, как ЦДР попытался расколоть разум зрителей и что из этого вышло.
Раскол первый: люди
На сцену выходит человек в свитере, представляется: «Я писатель», — и садится в зрительный зал. После этого начинается вакханалия: мигает свет, в такт музыке дергаются фигуры в черном, белом и красном, ломаные силуэты движутся по кругу. Хочется сразу подумать, что несколько людей на сцене — это личности Билли Миллигана, но все оказывается не так очевидно. В первый час спектакля только Станислав Станис перевоплощается в основных «людей» внутри одного героя. Он и общительный Алан, и маленький Дэвид, и замкнутый Томми, и принимающийся решения Артур, и агрессивный Рейджин, и томная Адалана. Он же, разумеется, играет и Билли, у которого другие личности крадут время.
Множественная личность требует от актера мастерства перевоплощения. Процесс могли бы облегчить костюмы и реквизит, но исполнителю главной роли они практически не пригождаются, разве что в женскую роль вводит красная накидка и песня Je suis malade. На остальные ведущие личности актер переключается сам: меняет походку, голос, масштаб фигуры. В сочетании с текстом, подробно объясняющим происходящее, зрители имеют все шансы поверить, что перед ними разные люди. Даже забывается иногда, что они внутри одного тела: магия сцены и воображение разделяют их окончательно, и приходится напоминать себе, в чем вообще проблема.
Во второй части спектакля личностей становится больше, и подключаются остальные артисты. Если сначала они играли врачей, адвокатов и военных начальников, то к концу концентрируются в Билли и срастаются в многоголового монстра, который больше не знает, кто он такой. Только писатель остается в стороне. Правда, зрителям он ничего не добавляет: Билли мог бы все это время разговаривать сам с собой.
Раскол второй: форма
Спектакль колеблется между реализмом и мистикой. Билли и его личности кажутся самыми нормальными и адекватными из всех присутствующих. Сравните: психолог Дороти отрывает от своего платья черные треугольники, символизирующие личности Билли; социальный работник Джуди говорит замедленно и принимает позы египетских богов; другой психолог Корнелия произносит текст из-под пугающей маски; психиатр кричит и душит пациента веревкой; армейский командир виляет павлиньим хвостом. Все они не воплощают реальный мир, а показывают случайные ассоциации с ним. Выглядит странно, что таким людям Билли должен доказывать свою нормальность.
Обилие текста, благодаря которому в спектакле не остается никакой загадки, делает мистическую составляющую спектакля хоть и красивой, но совершенно иллюстративной. Вообще постановка тяготеет к изображению больше, чем к проживанию. Говорят о картинах — на стенах обнаруживаются и подсвечиваются картины; говорят о сильных эмоциях — на сцене их утрируют; играет музыка — синхронизируются с ней, а в тишине ведут себя по-другому.
Спектакль производит впечатление студенческой работы, где все демонстрируют свои таланты. Впрочем, программа «ЦДР. Старт», в рамках которой представлена постановка, и позиционируется как площадка для профессионального становления вчерашних выпускников.
Единственная метафора, неизменная от начала и до конца, выражена в декорациях. Большие треугольники-щиты, обернутые фольгой, хаотично отражают любые колебания света и напоминают осколки одного целого. Если составить их вместе, получится колючая геометрическая фигура, явно неполная, но защищающая своего обладателя, как тевтонского рыцаря. Так разбитый на части разум Билли стремится к защите от боли и насилия и одновременно сам продуцирует их в мир.
Раскол третий: подача
Спектакль заявлен на два часа 20 минут с одним антрактом. Реальность оказывается иной, диспропорциональной: спустя несколько ложных полуфиналов постановка подбирается к антракту только через два часа. Рваное повествование растягивает время еще сильнее, и зрители это чувствуют: ерзают, смотрят в телефоны, начинают переговариваться. К концу первого действия сцена оказывается эмоционально отделенной от зала, и свести их не может даже писатель, находящийся одновременно и там, и там.
Кульминации, которых в тексте несколько, тоже не производят эмоционального впечатления. Что важно на самом деле: скандал в прессе, новый врач или, может, предсмертное письмо отца-насильника? Почему Билли хочет лечиться? Он пугается, переходит из одной личности в другую, называет имена и по несколько раз комментирует функции той или иной своей части, но появление их часто остается неоправданным. То, о чем просто заявили со сцены, не всегда выглядит убедительным.
Раскол четвертый: проблема
Домашнее насилие, детские травмы и психическое расстройство сложно назвать неактуальной повесткой современного общества, однако спектакль не добавляет к ней ничего принципиально нового. Давно известный в психиатрии случай, воплотившись на сцене, не вызывает больше сочувствия и не дает нового понимания, откуда исходит проблема и что с ней делать. Случившееся с Билли сегодня воспринимается если не как норма, то как понятная реакция травмированной психики, и не вызывает шока. Словами в спектакле подробно объяснили, как все устроено в голове Билли, но никоим образом не дали понять, в чем состояла проблема тогда, когда его история случилась на самом деле. С того времени психиатрия проделала долгий путь: открыла диагноз «множественная личность», отказалась от насильственных методов лечения, перестала делать ставку на подавление психики. Возникает ощущение, что для спектакля это значения не имеет. Карательная психиатрия того времени — не проблема, насилие — не проблема, тюрьма, в принципе, тоже не проблема. Проблема в том, что Билли не может разобраться, кто он такой. Это можно считать отзвуком психологической повестки современной молодежи, но в антураже истории о множественной личности такой акцент теряет определенность. В итоге на вопрос, о чем и для чего этот спектакль, ответить сложно.
Итог: части целого
От спектакля о расколотом разуме сложно ожидать целостности. Она частично достигается за счет цветовых и пластических решений, но в общем постановка оставляет неровное впечатление. Если бы создатели определили магистральную линию своего художественного высказывания более четко, спектакль о Билли Миллигане смог бы ее донести. Но идей на сцене слишком много, как личностей главного героя, и непонятно, с какой необходимо начать, чтобы разрешить ребус.
