Давайте поговорим о том, о чем никто из нас говорить не хочет: о старости. Словами тех, кто в ней существует, и тех, кому еще далеко до ее порога. Этот диалог вывел на сцену Римас Туминас в виде двух одноактных пьес разных авторов, объединенных одной моральной дилеммой – как умирать родителям: в кругу семьи или в доме престарелых.
В пьесе итальянца Фурио Бордона «Последние луны» главный герой, отец, вынужденно-добровольно собирается переселиться в дом престарелых. А в «Тихой ночи» немца Гарольда Мюллера главная героиня, мать, уже живет в приюте и каждый год ждет, когда сын приедет и заберет ее домой на Рождество. Примечательно, что в каждом произведении дети, поступившие столь жестоко – сыновья. Маловероятно, что существуют статистические данные о том, кто чаще принимает такое решение, мужчины или женщины, но будем считать, что у сыновей больше силы или меньше чувств для подобных решений.
Объединенные одной темой пьесы разнятся стилистически. Так же построен и спектакль. Герой Василия Ланового в «Последних лунах» – хорошо образованный, интеллигентный человек, находящий последнее утешение в музыке, книгах и философских беседах с призраком давно умершей жены (Елена Сотникова). Тогда как героиня Ирины Купченко в «Тихой ночи» – вдова мясника, простая, прямая, громогласная и хитрая, но не менее трогательная и несчастная.
Такие же разные и сыновья. Олег Макаров (сценический сын Василия Ланового) создает образ человека, которому вся эта ситуация доставляет немыслимые страдания. По каким-то причинам он избавляется от отца, но сознание этого поступка буквально жжет его изнутри. Он суетится, мечется, собирает и разбирает отцовский чемодан, то кричит, то плачет. И практически не поднимает вжавшуюся в плечи голову, как будто придавленный стыдом совершаемого, а взгляд его перебегает из стороны в сторону, только бы не остановиться на отце.
В Сергее Юшкевиче (сценическом сыне Ирины Купченко) тоже можно угадать отголоски внутренней борьбы, но все же преобладает в нем прагматичность, жажда материнского имущества и простой расчет. Его раздражительность, временами переходящая в ярость – тоже своего рода способ отделаться от мук совести, вот только, в отличие от героя Олега Макарова, его герой не вызывает ни сочувствия, ни понимания.
Центром всей этой горькой вселенной становится герой Василия Ланового, а может быть и сам Василий Семенович. Даже когда его история заканчивается, и начинается другая, его образ все равно стоит перед глазами. Он все тот же благородный романтик, гордый красавец и мудрый старик. В его монологах нет упреков и обвинений, есть спокойное понимание и чистый разум.
«Ты больше не можешь быть счастлив, когда становишься стариком. Ты переходишь в другое измерение. Это как сон. Или перемещение на другую планету. Здесь можно устроиться даже неплохо, но счастья не предусмотрено» – печально говорит его герой. И он устраивается. Делает вид, что переезд в «дом отдыха» – исключительно его решение. Говорит, что не хочет, чтобы внуки однажды нашли в гостиной труп дедушки. Этим решением он хочет снять груз вины с сына, только это ему не очень-то удается. Зато удается другое. Приковать внимание зала к практически пустой сцене, на которой просто беседуют три человека. Но равнодушно выслушать эту беседу не удастся никому.
