В декабре 2019 Владимир Петров, художественный руководитель театра драмы им. А. Кольцова, выпустил классическую премьеру, в которой дал прозвучать двум важным голосам. Первый, конечно, принадлежит Михаилу Юрьевичу Лермонтову, чья поэтическая пьеса об обмане, ревности и черноте человеческих душ не устаревает даже спустя почти двести лет. Второй же — голос народного артиста России Сергея Карпова, для которого роль Арбенина в спектакле стала бенефисом. Сюжет поднимается нам навстречу из медленной, легко считываемой атмосферы XIX века с вкраплениями фрагментов современности и стирает границы времени вообще: если бы не балы и не господа со слугами, вполне можно было бы представить, что это сегодня жестокий игрок ничтоже сумняшеся отравляет молодую жену, которую заподозрил в измене.
Декорация спектакля с самого начала заявляет нам о трагичности и неотвратимости финала: над сценой на длинных тросах подвешены камни, которые к концу действия один за другим обрушатся вниз. Конечно, они плюшевые и потому травмоопасны только морально — как собрание грехов и ошибок прошлого, под которым вынужден всю жизнь ходить человек. Костюмы и основных, и эпизодических персонажей в разных оттенках серого, в цвет камней, и минималистичное сценическое пространство призваны усилить тревожный и роковой эффект текста.
Такой же контраст создают и нарочитые, порой специально преувеличенные черты ключевых героев: непорочность и наивность Нины (Мария Щербакова), эгоизм баронессы (Дина Мищенко), пошлость и развязность князя Звездича (Юрий Смышников). На их фоне Арбенин сначала кажется чересчур сдержанным и спокойным, но затем его болезненное разочарование в людях в целом, а не только в собственной жене, превращаются в тот поток, который несёт историю к неизбежной развязке.
Настрой главного героя задаёт спектаклю чёткую и однозначную тональность в стиле «всё будет так, исхода нет»: общество — зло, хороших людей не бывает, и если хочешь подольше продержаться на плаву, изволь никому не доверять. Повторяемость и предсказуемость становятся лейтмотивом и проявляются во всём: и в сцене со служанкой, которую Арбенин раз за разом спрашивает, не вернулась ли барыня; и в решённой хореографически партии карточной игры, где мужчины отбивают один и тот же ритм о собственные тела; и в типичной бальной музыке, после спектакля заедающей в голове; и в нависающих над сценой пуфах-камнях, одинаковых на вид.
Поэтому, даже когда Арбенин узнаёт страшную правду — что его любимая, нежность к которой он вытеснил ревностью, погибла безвинно, — катарсиса не происходит, а наступает лишь обречённая неизбежность. В этом «Маскараде» каждая маска поворачивается такой стороной, что в итоге получается не трагедия, но мрачная рефлексия на тему зацикленности каждого человека на собственном восприятии мира. И от неё становится даже более жутко, чем от истории хладнокровного бездоказательного самосуда.
