На афише спектакля «Обломов» театра им. Вл. Маяковского напротив графы «жанр» стоит длинный прочерк, хотя очевидно, что версия одноименного романа Ивана Гончарова здесь тяготеет к лирической мелодраме. В декорациях Сергея Бархина персонажи оказываются в манящем полусказочном пространстве, в уютной комнате «кукольного домика». Здесь поскрипывает деревянная мебель, играют солнечные блики на картинах и портретах друзей, а на скошенном полу скапливается пыль. Белые минералы витают, кружатся, взрываются густым облаком и мечутся вокруг распластавшейся на диване фигуры Ильи Ильича. Его белоснежная барская кожа приросла к халату-одеялу, безропотно утонув в нежных объятиях…
Вячеслав Ковалёв по своей природной фактуре идеально подходит на роль романтичного и обаятельного помещика. Высокий, статный, упитанный, с невероятно добрым лицом и бегающими маленьким глазками — такой Обломов сразу располагает к себе. Вся его апатия к жизни выглядит детской наивной шалостью. Режиссёр Миндаугас Карбаускис не ставит перед собой задачу ответить на вопрос: что же такое «обломовщина» — «золотой век» или гибель, болезнь человека новой эры? Он рисует ребёнка, который существует нераздельно с природой, намеренно впадает в состояние анабиоза, отказываясь от борьбы за своё место под солнцем. Многие живые существа способны впадать в анабиоз в неблагоприятных для их жизни условиях, быть может и для Обломова это тоже своеобразный способ защититься от горьких пощёчин судьбы?
«Прочитавши внимательно написанное, я увидел, что всё это до крайности пошло, что я не так взялся за предмет, что одно надо изменить, другое выпустить… У меня вещь вырабатывается в голове медленно и тяжело», — признаётся Иван Гончаров в одном из своих писем. Медленно, размеренно, тягуче протекают события и на сцене. Только с появлением Ольги Ильинской (Анастасия Мишина) незримо что-то вспыхивает, возгорается, оживает. Ведь она ставит перед собой цель растормошить вялого Илью, заставить его не спать после обеда, читать книги, гулять в парке. На сцене нет зелёной аллеи, лавочек и прогуливающихся влюбленных пар. Авансцена служит здесь и местом, где актёры читают короткий авторский текст (не выходя из образа), и местом встреч Обломова с Ольгой. Тут же Илья заснёт на своём пиджаке, сюда же прогрессивная и темпераментная пассия выкатит пианино. Но даже прекрасное исполнение романсов и арий (голос Анастасии Мишиной хрустально-чистый, звонкий) не сможет произвести ожидаемого эффекта.
Миндаугас Карбаускис раскрывает идею «обломовщины» через диалоги Ильи с Ольгой и Захаром. Как ни парадоксально, но главного антипода Обломова, его друга детства, энтузиаста и оптимиста Андрея Штольца — режиссёр ликвидирует. О нем время от времени вспоминает Обломов, сетуя на его отсутствие, но физически этот персонаж так и не появится. На роль импозантного наполовину немца Штольца, чья фамилия в переводе означает «гордость», как никто лучше подходит Анатолий Лобоцкий. Но в спектакле актёр играет роль слуги Обломова — неуклюжего старика Захара. Красивый, харизматичный, «с чертиками в глазах» Анатолий Лобоцкий превращается в бородатого, сутулого, с шаркающей походкой Захара, который монотонно брюзжит и возится вокруг капризного хозяина. Роль потребовала кардинального перевоплощения, перенаправив весь темперамент во внешнюю иллюстрацию персонажа, который из второстепенного становится одним из главных. Хотя это всё равно не оправдывает «убийство» Штольца… Желая избежать сравнений Андрея и Ильи, режиссер лишает историю важного, интересного, яркого героя, который мог бы гораздо точнее и афористичнее обрисовать «обломовщину», чем все длинные монологи Ильи Ильича.
«Жизнь есть поэзия!», — толкует сам про себя Обломов, всё сильнее врастая в диван. Только в уютной тёплой ракушке, небольшой съемной комнате он чувствует себя защищенным и счастливым, здесь играют солнечные зайчика на стенах (световое решение — Александра Мустонена), клубятся облака пыли и время будто остановилось. Кувшин с квасом навсегда прилип к подносу, спинка дивана скрипит, мурлыча как старый кот, счета скомканными бумажками томятся в мусорном ведре… И эта картина повторяется изо дня в день.
Поддавшись внушениям Тарантьева (Илья Никулин), доверчивый Илья переезжает в нанятую квартиру на Выборгской стороне, в дальнюю сельскую окраину. В доме Агафьи Пшеницыной (Ольга Ергина) ничего не поменялось для Обломова: всё та же тишина, покой, размеренность, даже обстановка комнаты осталась прежней, вот только цвет стен с зеленого сменился на бледно-розовый. Густой, тяжелый от пыли воздух наполнен полусказочной, нежной мелодией Фаустаса Латенаса, что существует как живое самодостаточное продолжение текста. В этой музыке печаль и радость, любовь и апатия, безудержная жажда жизни и умиротворенность — всё то, что воспевали поэты «золотого века», приоткрывая дверь в душу русского человека.
Обломов заваливается на диван, запеленавши своё мягкое тело халатом, Захар обреченно открывает и закрывает дверь, прислушиваясь к её скрипу. Этот скрип скверно смазанных дверных петель напоминает жалобный плач младенца. Миндаугас Карбаускис не прочитывает роман до конца, в его истории Обломов жив и здоров, он в предвкушении счастливой, тихой жизни. Как и любой новорожденный, который и не догадывается сколько кочек и ухабин для него уготовила жизнь…
