Гоголевскую «Женитьбу» любят ставить в театрах. Примерно на пятой увиденной версии начинаешь беззвучно подсказывать текст актёрам и завидовать соседям, которые смотрят пьесу впервые. И ещё начинаешь видеть автора, который стоит за кулисами и смеётся над собственными шутками.
Литературоведы склонны считать «Женитьбу» реалистическим произведением, острой социальной сатирой. Но что если Гоголь просто хотел пошутить? (В том числе, и над собой: как известно, он избегал серьёзных отношений и прожил всю жизнь холостяком.) По крайней мере, кажется, что автор изрядно повеселился, сочиняя диалоги и разыгрывая их по ролям в своё удовольствие. (Одно время Гоголь даже собирался стать актёром, но его не взяли в театр.)
Участники спектакля «Женитьба» во главе с режиссёром-постановщиком Олегом Тополянским тоже хотели повеселить(ся), и им это безусловно удалось! Каждый из них, готовясь, выполнил примерно то, что в промышленном мире называется обратным проектированием. Разрабатывая персонаж, Гоголь придумал основу образа и нанизал на неё, словно бусины на нитку, привычки, мечты, боль. В свою очередь режиссёр и актёр разобрали ожерелье, внимательно рассмотрели каждую деталь, кое-где сдули пыль, и составили новый филигранный образ. В итоге нехитрая житейская история про сватовство стала «совершенно невероятным» представлением.
Два места действия сливаются в одно: до того они похожи. Художник Лариса Ломакина построила на сцене типичный мещанский дом, в котором «всё как у людей»: полосатые коврики, ситцевая ширма, оттоманка с подушками, сундук, резной буфет. Не как у людей только одно – пустует место спутника жизни. Причина очевидна: и Агафья Тихоновна, и Иван Кузьмич к своим 25+ пока не повзрослели – они не готовы к ответственности и принятию серьёзных решений.
Главные герои ведут себя совершенно как дети. Подколёсин (Виталий Егоров) проводит дни в полосатом татарском халате (да, прозвище «байбак» ещё заслужить надо), полулёжа на диване в компании плюшевого мишки. И всё у него «как-то не того». Легко обижается на всех подряд, капризничает, надувает губы, по-мальчишески важничает и, встряхнув кудрями, задирает нос. Егоров вкладывает в образ ровно столько юмора, сколько нужно, чтобы герой не превратился в пародию на самого себя. В ответственный момент (если не удалось вовремя спрятаться за ширму) он заметно конфузится, ему мешают руки, поэтому он теребит шапку или платок. Зато, чуть справившись со стеснением, Иван Кузьмич расправляет плечи и умильно отставляет ножку, как пятилетний чтец на утреннике в детском саду. Комизм ситуации усиливается благодаря высокому росту артиста.
Идеальной парой Подколёсину стала бы – при большем везении – Агафья (Алёна Лаптева). Ей особо не лежится, но по сцене она прыгает в неглаженой нижней рубашке и шерстяных носках. В окружении мамок-нянек она раскладывает карты на грязной салфетке, от нечего делать трескает конфеты и мечтает о муже-дворянине, приладив тюлевую штору вместо фаты. Изысканным манерам на публике дочь купца третьей гильдии не обучена, поэтому звенящий девичий голос легко прерывается грубыми смешками, а отрепетированное и припасённое для случая сопрано «съезжает» на привычное непринуждённое контральто. Давно готовая к семейной жизни Агафья тяготится только одним: нужно принимать решение. Беседуя по душам с тряпичной куклой, она делится муками выбора и наивно составляет бумажный «фоторобот» идеального жениха.
В шорт-лист от свахи попали исключительно дворяне. Яичница (Михаил Хомяков) – со всех сторон видный мужчина: на смотрины он приносит с собой высокий чин, портфель с журналом учёта приданого, уважаемое пузцо и не менее выдающиеся брови. Эти брови Хомяков так удачно «нанизал» на нитку гоголевского образа, что публика отзывается смехом на любое их движение вверх-вниз. Жевакин (Авангард Леонтьев) – добродушный и мягкотелый бывший моряк. В нём будто и правда всё вышло в отставку: былые заслуги, призрачная Сицилия и анекдоты с бородой. Сукно на мундире и то вот-вот рассыплется прахом. Для Анучкина Гоголь подобрал замечательный эпитет «великатный», и Дмитрий Бродецкий наряжает своего героя в лучшее, что можно было бы найти. Грудь колесом, медленная походка мужчины, уверенного в своей неотразимости, томные взгляды, жеманные жесты и губки «уточкой». Невольно понимаешь Агафью в её затруднительном положении: все актёры-претенденты чудо как хороши.
Хороша и ещё одна парочка – Кочкарёв и Фёкла. В поединке сватов победил Кочкарёв (Сергей Угрюмов), но использовал он запрещённые приёмы. Начав с дружеских уговоров и лёгкого троллинга, по ходу действия он быстро взбесился и добился-таки своего, пригнав Подколёсина под венец буквально под дулом пистолета. Напор, натиск, шальной глаз, сумасшедшая уверенность в себе, стремительные движения, оскорбительные нападки – Угрюмов пишет портрет героя свободно и экспрессивно. Профессиональная сводня Фёкла Ивановна (Наталья Качалова), хоть и упустила сделку, но показала себя в лучшем виде. Быстрая, хваткая, нахрапистая, но не лишённая харизмы Фёкла знает своё дело и за версту видит своего клиента. Она – Кочкарёв в юбке: всегда готова крикнуть, настоять на своём, прилгнуть, крепко выругаться и выпить на посошок.
Помня о зрителях, которые пойдут на комедию впервые, не хочется раскрывать все замечательные находки спектакля, а в нём ещё много жанровых сценок, пластических этюдов и смешных моментов. Это та самая нескучная классика, которая умеет собрать из старых бусин оригинальное ожерелье, но всегда помнит про автора, стоящего за кулисами.
