Когда человек был окончательно расчеловечен и последний ребёнок в ужасе убежал в чащу леса, венцом творения назначили зверей. Они стали хозяевами жизни – внедрились во все процессы, заселили человейники и присвоили себе большие непоколебимые чувства. Дошло до того, что звери заняли лучшие места в партерах, кабриолетах и барах, стали снимать артхаусное кино, получать деревянные эко-Оскары и благодарить мать-природу за то, что создала человека алчным, глупым и безвольным.
Голландский писатель Тоон Теллеген не оглашает приговор человечеству и не предупреждает о наступившей опасности: выразительными средствами абсурда он рассказывает сказку, подозрительно похожую на явь. Его анималистический мир живёт по человеческим законам, поэтому людям близки и понятны все проблемы голландских зверей. С другой стороны, читателю приятно осознавать, что зоопарк – где-то там, в криповой понарошке, из которой можно уйти в любой момент, захлопнув книгу.
Режиссёр Марфа Горвиц исследовала вселенную Теллегена, увидела в ней завораживающую нереальность сегодняшней реальности и перенесла свои наблюдения в Электротеатр. Ибо где ещё так любят сказки? И что может быть одновременно реальным и нереальным, если не синематограф (по-старому – электротеатр)? А чтобы кино в театре стало ещё абсурднее, драматург Михаил Чевега облёк перевод Ирины Лейк в стихотворную форму. Эти смешные рифмы заставляют вспомнить разом Крылова, Хармса, Чуковского, Быкова и Родионова с Троепольской.
Визуально фантасмагорию постановки поддерживает пространство, спроектированное одной из главных театральных кудесниц – Марией Трегубовой. Вместе с Евгенией Панфиловой (художник по костюмам) они создали припылённый серый мир больших грустных зверей и деревьев, которые отстали от времени и оказались в пустоте, потому что мысленно всё время возвращаются в детство.
«Звери глубоко вошли в наш язык и жизнь». С болезненной ленивой неподвижностью (ведь «жить с жаром – тяжёлый труд») они обитают в невероятно красивом монохромном мире под космическую электромузыку Кирилла Широкова. Продюсер Жук с весомым авторитетом (Лера Горин) и режиссёр Сверчок в творческом тупике (Дмитрий Чеботарёв) снимают кино про Льва, роль которого исполняет темпераментный Слон (Антон Косточкин), который чистосердечно любит негибкую и плакучую Иву (Анастасия Фурса), деловую Белку (Людмила Халилуллина) и невидимую жену. Муравей (Дмитрий Мягкий) делает стремительную кинокарьеру от доставщика еды до сценариста, а жеманная Стрекоза (Евгений Самарин) в платье с пайетками пытается продвинуть на главную роль своего протеже Ежа. История, знакомая и команде спектакля, и зрителям, поэтому в зале охотно смеются.
Однако кажется, что создатели спектакля не задавались целью развеселить зал. «Где взять сил посреди бессилья?» – главный вопрос мирового кинопродакшена и человеческого существования. Как превратить уши в крылья, а стыдный контент и удобную тусу – в подлинный шедевр во славу Лескульта; как научиться отличать репейник от чертополоха и поджигать траву строго по сценарию; как перестать баюкать себя детского и пойти дальше, успевая за временем? За правильный ответ дали бы Оскара, но не написан ещё исчерпывающий сценарий.
Зато отработана до секунд механика спектакля. Вращающаяся диаметральная стенка – словно стрелка на циферблате – кружит против хода часов и приоткрывает изнанку мира. Там в глубине сцены пылает лесной электрокостёр и пожирает уставших, выгоревших, обессиленных. Серые от одиночества звери и насекомые – это люди, отжатые центрифугой реальности. С детства кому-то что-то должные, пришибленные осознанностью, задавленные эмпатией. Люди растеряли главные человечьи приметы – мышление, творчество и духовность. И даже дар речи утратили – перешли на стрекот. Опереться не на что, и хочется на ручки. Такое кино.
