DJ NIKISSA — это интерактивный медиа-перформанс, а именно — полтора часа песен из 90х-2000х с трансляцией реальных и любительских клипов, чат, дискошар и микрофон для караоке плюс синтетические парики и боа из перьев для всех желающих. Постоянной прописки у него нет, если вдруг поймаете его в Музее театрального и музыкального искусства — полюбуетесь Верой Фёдоровной Комиссаржевской в мишуре и роялем Чайковского, оцепеневшим под «Манит, манит, манит карусель».
В приветственном слове режиссёр Никита Славич, он же диджей, ведущий и приглашённая звезда, шутит про перформанс «Ритм 0» Марины Абрамович. Сравнение точнее и глубже, чем может показаться на первый взгляд, но об этом позже, сначала разберёмся с определениями.
Во-первых, это (здесь и далее цитирую из описания спектакля) «спектакль-вечеринка», по степени неловкости похожий на корпоратив в большой компании, куда ты пришёл работать с месяц назад. Отсутствие в меню вечера алкоголя способно только усугубить ощущение.
Во-вторых, это «караоке-медитация»: можно выходить к микрофону, можно подпевать со своего места в зале. Получая индульгенцию на то, чтобы от души ностальгировать, орать песни Пугачёвой и выглядеть глупо, через некоторое время пьянеешь без алкоголя. К середине даже скептики, которые поначалу фыркали что-то в духе «развеэтотеатр», тянут ноты и пританцовывают на стульях. Те, кто посмелее, пляшут на сцене в париках и боа.
В-третьих, это «обряд социализации». Все присутствующие получают доступ в Telegram-чат. В него диджей постит комментарии, которые пользователи YouTube писали к соответствующим клипам. Здесь же можно общаться на любые темы; участники живо реагируют на происходящее, сыплют воспоминаниями и шутками за триста, делятся результатами гуглинга чего-то вроде «николай трубач где сейчас», строят гипотезы по поводу дальнейшего состава плейлиста и заказывают Меладзе. Те, кому не хватает живого общения, сбиваются в группки и обсуждают примерно то же самое, пытаясь перекричать музыку.
В-четвёртых, это «поведенческий эксперимент». Если ты не медитируешь, не поёшь, не танцуешь, не пишешь и не болтаешь, ты можешь читать, слушать и наблюдать за поведением освобождённого зрителя, которому внезапно разрешили всё, что в театре делать нельзя. Она из целей проекта — «проводить наивную поэтику нулевых как этап бессознательного упоения настоящим». Можно сказать, что каждый может выбрать для себя — упиваться ему или анализировать. И здесь мы вернемся к Марине Абрамович.
На что это похоже?
В оригинальном перформансе «Ритм 0» зрители могли выбирать из предложенных предметов и делать что угодно с героиней, превратившей себя в объект. В этом забавном караоке-перформансе, кроме париков и микрофонов, создатели спектакля раскладывают перед тобой ворох воображаемых инструментов. И вытаскивают на свет божий самый близкий и самый незнакомый тебе объект — твоё собственное прошлое, которое ты можешь попробовать на вкус и запах, просветить, измерить и разложить на составляющие.
Приводить примеры начну с небольшого каминг-аута: я всегда терпеть не могла творчество группы «Руки вверх», и ничто не побудит меня в трезвом уме и здоровой памяти слушать её сейчас. Но ввиду ограниченности репертуара окрестных утюгов я в детстве выучила все их песни наизусть, поэтому каждая из них работает для меня как мощный якорь и микротелепорт к реалиям 10-13-15 лет. Большинство треков в плейлисте вечера действуют именно так.
Эти реалии можно не только ощутить, но и проанализировать — сверить своё тогдашнее восприятие с нынешним. И речь не только о том, что Пугачёва, которая тогда казалась бабушкой, была вполне ничего, «Голубая луна» действительно про гея, у песни «Про любовь» группы «Фабрика» феерически бессмысленный текст, а у песни «А я в воду войду» есть куплеты. Просто те ситуации, которые этими песнями, как пинцетом, вытаскиваешь из прошлого, могут совершенно иначе заиграть при ближайшем рассмотрении.
Для поверки собственных впечатлений у тебя есть чужие — и те, что транслируют в чат остальные зрители, и те, что были отобраны из комментариев на YouTube. А там — и жизнь, и слёзы, и любовь, и стакан философии, и стопка мракобесия. И, конечно, неизбывная бездна доброй грусти по навсегда ушедшему.
Ко всему прочему, этот ностальгический шабаш здорово схватывает момент перехода между двумя состояниями информационного пространства. Уходит время, когда оно было замкнуто и однородно: одни и те же песни крутили по ТВ и радио, примерно одни и те же вещи мы знали и любили, похожими вещами увлекались, похоже видели мир. Наступает эпоха тотальной раздробленности и повального интерактива, в котором можно ни в чем не пересечься в бэкграунде с соседом, в котором у тебя в руках — веер возможностей, и ты сам выбираешь глубину своего вовлечения.
Зачем это смотреть?
Оставим за скобками возможности попеть и потанцевать (для этого есть ночные клубы и караоке-бары) и сосредоточимся на художественной ценности. С одной стороны, происходящее манипулятивно: общее прошлое — это то, что просто не может не зацепить. С другой стороны, разве не за этим мы ходим в театр? Не за инструментами, которые дотягиваются до тайных кнопок и помогают нам проковырять глазки в заборе, отделяющем нас от самих себя?
