«Это борщ…», – так определяет Максим Диденко жанр своей новой постановки в Театре Наций. Режиссёр берёт за основу повесть Николая Лескова «Левша» и превращает её в современное музыкально-пластическое фрик-шоу. Не стоит искать в картинных, эффектных, завораживающих своей необычностью сценах новое переосмысление «сказа о тульском косом Левше и о стальной блохе». Наверняка, режиссёр и не ставил перед собой такую задачу. Углубляясь в подсознательную сферу героев Николая Лескова, постановочная группа делает её карикатурной, но вместе с тем, безмерно красивой! Художник Мария Трегубова, композитор Иван Кушнир, хореограф Владимир Варнава и художник по свету Иван Виноградов рассказывают свою историю о Левше так, как если бы этот мастер на все руки жил сегодня среди нас. А точнее – был бы одним из работников Театра Наций.
«Наша первая репетиция началась с того, что на сцену внесли машину, которая делает сахарную вату. Из этой ваты мы мастерили накрученные парики…», – признаётся Максим Диденко. Для него визуальные картинки и мелкие детали становятся устоем всего сценического высказывания, отодвигая текст на второй план. Драматург Валерий Печейкин очень упрощает авторский вариант повести, пишет длинные монологи для Левши, который у него занимает скромную должность монтировщика в Театре Наций. А попал он сюда совершенно случайно, выиграв билет на спектакль «Горбачёв».
Роль Левши играют по очереди два замечательных актёра – Евгений Стычкин и Александр Якин. Их главным партнёром становится Блоха – утончённое, красивое, хрупкое существо, исполняющее хореографические «па». Вначале Блоха напоминает сказочную фею, но уже в финале – предстаёт в образе измученной женщины в тулупчике, протяжно затягивающей песню: «А крутой бережок – это грудь моя, шёлковая трава – это волос мой, а речная вода – это слёзки мои, ключевая вода – это кровь моя». Блоху воплощают артистки балета – солистка балетной труппы Музыкального театра им. К. Станиславского и Вл. Немировича-Данченко Ксения Шевцова и прима-балерина Мариинского театра Диана Вишнёва.
Яркой и харизматичной работой стали образы Гургена Цатуряна, исполнившего две роли: Александра I и Николая I. Актёр безошибочно и точно попадает в тон гротескно-аллегорическому настроению спектакля, играя легко, броско и сочно. Его самодержцы напоминают гуттаперчевые игрушки, заведённые скакать и кривляться.
Структура постановки совмещает монологи Левши (обычно обращённые в зрительный зал), балетные партии Блохи и массовые сцены, лишённые текстового наполнения. Акцент на визуальности делает спектакль праздником художественного иносказания Марии Трегубовой. Она выступает не только автором сценографии и костюмов, ей также принадлежит концепция постановки, согласно которой – всё действие разворачивается у подножия массивного холма (высота декорации около 7 метров). Вначале это возвышение напоминает декорацию к фильму ужасов: черный, зловещий и сморщенный монумент. Затем на нём зазеленеет сочная трава, а из огромного трона начнут появляться всем известные исторические персонажи: Горбачёв (Виталий Довгалюк) и Раиса Максимовна (Иван Злобин и Евгений Скочин), Сталин (Марк Вдовин и Эдуард Миллер), Ленин (Роман Аптекарь).
Пританцовывая на «землице русской», они изображают смену эпох, то самовольно, то под давлением спускаясь в подземелье, иными словами исчезая в небытие. В «люк-нору» не запрыгнет только Горбачёв, его аккуратно уведут за кулисы. Это имеет слабое отношение к истории Левши, как в прочем, и последующая картина-дефиле с появлением «англицкой» элиты. Под клубную энергичную музыку, актёры в масках и массивных костюмах (толстой голой женщины, афроамериканки с короной на голове и т.п.) выстраиваются на авансцене, завлекая Левшу в свой непритязательный танец. Эта вставка несколько искажает темпоритм спектакля, привнося клиповую сбивчивость в рисунок. Все музыкально-танцевальные интермедии воспринимаются на остром контрасте с изящными соло Блохи. Возможно, в этом эффекте и кроется их функция?
Блоха на сцене занимает центральное место. В огромном круглом оконце, условно обозначающем «мелкоскоп», божье создание в белом парике будет выглядеть абсолютно беззащитным. Это впечатление усиливается, при очертании рельефа горы, виднеющейся позади неё. Какая-то страдальческая миссия выпала этой Блохе. Конечно же, в сюрреалистической стилистике Максима Диденко не стоит искать логические связки или пытаться дать объяснение тому, что происходит на сцене. Здесь всё алогично и хулиганисто. Несмотря на это, авторы спектакля пытаются приблизиться к раскрытию главной мысли, пронизывающей не только повесть, но и всё творчество Николая Лескова, а именно: «Воскресение через человека…».
По-своему добрым, по-детски наивным, красочным, самоироничным получился спектакль в Театре Наций. Здешний монтировщик-левша, поднимаясь на Голгофу, преодолевает гламурные соблазны, сохраняя в душе чистоту и бесхитростность. На самой вершине, под покосившимся крестом, Левша в деловом костюме не своего размера, скроется под землёй. Будто укутавшись в тёплое одеяльце, в домашней кровати, «перекрестился и помер…». Спокойно, в неожиданно нависшей тишине, исчез с лица земли простой парень без имени, но зато с «человечкиной душою».
