5 октября в московском театре «Et Cetera» вспоминали великого грузинского композитора Гию Канчели. Он ушел из жизни два года назад, немного не дожив до 85-летнего юбилея. Его знает весь мир, а для Грузии композитор Канчели и его музыка – национальное достояние.
Гия Канчели родился и ушел из жизни в Тбилиси. Жил и творил в Берлине, Вене, Антверпене. Признавался, что дома он себя чувствует только на тенистой улочке, носящей сегодня имя Георгия Товстоногова, в квартире, которую его отец, заслуженный врач Грузии, получил еще в 1904 году.
Вечер памяти, организованный продюсерским агентством «GebgArt Production», открыл близкий друг и соратник композитора, главный режиссер театра «Et Cetera» Роберт Стуруа. Почти ровесники, они дружили долго и плодотворно. Вместе ездили по миру, вместе ставили спектакли. Режиссер рассказал, что его талантливый друг не только музыкально оформлял театральные работы, но и проявлял к ним интерес постановщика: советы Гии зачастую оказывались очень ценными.
Для широкого зрителя творчество Гии Канчели – это прежде всего музыка к кинофильмам и спектаклям. Кто из нас не напевал хоть однажды «Чито гврито, чито маргалито да…»? Немалое место в творческом багаже грузинского музыкального гения занимают саундтреки к бессмертным комедиям Георгия Данелии: «Не горюй!», «Мимино», «Кин-даз-дза», к огромному количеству других фильмов, к знаменитой «Хануме» Г. Товстоногова, театральным постановкам своего соотечественника Роберта Стуруа, в том числе к его всемирно известному спектаклю «Кавказский меловой круг».
В первом отделении вечера состоялась премьера документального фильма режиссера Ольги Антимони «Гия Канчели: я не любил кларнет». Картина создавалась на основе многочисленных бесед композитора с тележурналистом Грегори Антимони. Главный герой фильма, конечно же, сам музыкант. О своей жизни, семье, старинной квартире, жизни за границей он рассказывает близкому другу, выдающемуся кларнетисту Юлиану Милкису.
Музыку Канчели Милкис впервые услышал случайно в автомагнитоле и был так потрясен, что немедленно скупил в музыкальном магазине все диски композитора. Их последующее знакомство началось с казуса. Юлиан Милкис, волнуясь, пригласил знаменитость на свой концерт и услышал в ответ: «Юлик, Вы такой симпатичный молодой человек, но я ненавижу кларнет…». Их дружба со временем превратилась в родство. Композитор шутливо говорил о друге: «Ему моя музыка нравится больше, чем мне самому».
В каждом кадре фильма остро ощутим колорит «маленькой, но гордой» кавказской страны. Уютные замкнутые пространства тбилисских двориков, где от дома к дому протянуты веревки с бельем, многолюдные мужские посиделки с вином, разговорами и песнями, каменные островерхие грузинские церкви, старые городские кварталы и самобытный национальный юмор. Он хорошо знаком всем, кто знает фильмы Данелии и других грузинских режиссеров. Эта способность смотреть на мир с иронией и метко облекать ее в слова, наверное, является одним из залогов кавказского долголетия.
Гия Канчели тоже шутит обо всем, что видит вокруг, о своей улице, в своей музыке. Специфика этого юмора грузинских фильмов, песен, литературы в том, что сквозь самые веселые ситуации, фразы, присловья, всегда протянута едва слышная, тонкая и горькая нотка печали.
Мудрой, не грустной, а скорее философской печалью, проникнуты 18 миниатюр для кларнета и фортепиано, которые прозвучали во втором отделении в исполнении Юлиана Милкиса и Полины Осетинской. Музыкальный цикл Гия Канчели посвятил своему другу-кларнетисту. Он звучал во многих странах, с различными пианистами, но дуэт с Полиной Осетинской сам композитор считал лучшим.
Эта удивительная музыка абсолютно космополитична. В ней слышны отголоски джаза, который обожал Канчели. Колдовские звуки словно вылетают из магнитолы в такси, едущему по бликующим нью-йоркским улицам через дождь. Его длинные капли сползают по стеклу тихо и медленно, как блистательное пианиссимо Полины Осетинской. Кларнет Юлиана Милкиса меланхолично выдувает фиолетовый туман анданте и вдруг рассыпается веселым алегретто, в котором проступают широкие яркие мазки кисти Пиросмани и все краски тбилисского базара. Светит солнце, трусит по гористым улочкам ослик, груженый тыквами и гранатами. Под пальцами пианистки клавиши взрываются в мощном фортиссимо, им вторит кларнет, а затем они меняются местами – кларнет ведет, а рояль послушно следует за его звуками.
И стоит в арке тбилисского двора простой гений – Гия Канчели. В кепке, с тростью и всепонимающей улыбкой на лице. То, главное, что он понял за свою долгую жизнь, тоже вселенски грустно и мудро: «Высокое искусство не может изменить мир. Если бы искусство могло спасти мир, оно бы сделало это давно, ещё до Баха».
